Низший 4

И я жрал. Я быстро научился не рваться в первые ряды и после каждого чужого ответа внимательно вглядываться в почти непроницаемое лицо старого Грина. Я быстро понял, что не стоит спешить с ответом, даже если кажется, что ты точно знаешь лучший вариант. Это далеко не всегда так – Грин не задавал простых вопросов. Все они были с подвохом. Хотя в самом начале, когда мы только-только начали привыкать к появившемуся старику, он начинал с простых историй и простых вопросов. Ответы находились легко, и я частенько хрустел сладким овощем.

Какую главную глупость совершил волк, что сожрал шестерых козлят?

Волк оставил в живых свидетеля – гребаного крохотулю седьмого козленка. И тот волка сдал.

Почему нельзя было верить доброму улыбчивому королю?

Потому что он король – а королям верить нельзя. Никогда.

В чем вина болтливого карлика Румпельштильцхена? В чертовой болтливости. Заткни пасть, карлик! И молчи!

Но это были легкие вопросы. И легкие награды. Чем старше мы становились, тем сложней становились вопросы и тем тяжелее давалась награда.

А затем старый улыбчивый книгочей Грин убил Кохла – вечного пьяного пузатого громадину, что некогда был лучшим ныряльщиком, но потом спился, каждый день метелил жену, а однажды убил свою старшую дочь – всем говорили, что она упала с лестницы и разбила голову о ступень. Мы даже видели это будто нарочито размазанное пятно. А затем я услышал, как женщины тихо говорят, что Кохл убил дочь после того, как она отказалась раздвинуть перед ним ляжки. Так и сказали. Но продолжали улыбаться проходящему мимо Кохлу. А еще через год, орущий во всю глотку Кохл выволок на крышу вторую свою дочь и начал срывать с нее одежду и орать, что он их кормит, он им хозяин и они будут делать так, как он велит. Тут все и случилось. Старый Грин просто внезапно очутился за спиной громилы, быстро взмахнул рукой и отошел. Кохл вздрогнул, недоуменно оглянулся, шлепнул себя ладонью по шее, будто давя комара. И… сделав пару неверных шагов, вдруг упал на колени и с размаху брякнулся лбом в бетон. Больше Кохл не встал. Пришедшие мужики, стыдливо пряча лица от старика книгочея, с трудом распрямили труп и уволокли вниз. А я с тех пор слушал истории Грина с двойным вниманием и до звона в голове напрягал мозги, чтобы дать правильный ответ…

Почему уродливая принцесса лучше прекрасной нищенки? Потому что принцесса – золотой билет в элиту. Держись крепче за сиськи – и взлетай ракетой! Самый приятный путь в верхние слои атмосферы…

Почему мы улыбаемся проходящему мимо убийце и насильнику? Потому что боимся…

Выйдя из медблока, я чуть постоял, давая время исчезающему воспоминанию оставить хоть какой-то осадок на стенках моих опустошенных чертогов памяти.

Убедившись, что твердо стою на ногах, а вены положительно восприняли введенную системой химию, я сменил фильтры на маске, и свернув в узкий коридор, зашагал по темной улочке Дренажтауна. Я заметил, что шагаю по сумраку, равно как заметил и прижавшихся к стене троих придурков, решивших, что черные длинные дождевики послужат отличной маскировкой. Зажав в ладони рукоять ножа, я шагал, глядя прямо перед собой.

Почему дебилы и доброхоты умирают в первую очередь? Потому что они дебилы и доброхоты. Туда им и дорога.

Почему старый Грин убил Кохла? Потому что теперь жена Кохла стирает старому Грину одежду и часто спит голой на его старом продавленном матрасе. И несмотря на ее старость – уже почти тридцать вроде бы – у ней очень красивые смуглые сиськи и добрая улыбка. А улыбаться она стала куда чаще…

Миновав сумрачный коридор, я чуть задержался рядом с хтоником, сидящим у мокрой стены. Покрутив окровавленное лезвие под льющей с небес мочой, убрал его в ножны и пошел дальше, обронив лишь одно слово:

– Трое.

Хтоник ничего не ответил. Но когда я обернулся через пару шагов, его место у сточной решетки уже опустело, а в покинутом мной коридоре мелькнул край его дождевика. Еще через несколько минут я уже входил в дом боли и удовольствия нимфы Копулы. Охранники дернулись было с любопытством, но стоило мне стащить капюшон и маску, как они тут же потеряли весь интерес. Не из страха. Просто гость я здесь желанный – хозяйка так велела.

Дальше первой зоны я не ушел – меня уже ждал первый прилизанный паренек. Со знакомой паучьей усмешкой на губах.

– Госпожа Копула ненадолго вознеслась – не став тратить время на приветствия, сказал служитель.

– К паукам на парад?

– К подруге на посиделки, я полагаю.

– Плетет и плетет паутину женское племя… а нам ее рубить.

– Звучит как угроза, бвана.

– Долгих лет жизни Копуле и Вэттэ – усмехнулся в ответ.

– Чем могу помочь?

– Шагая по сплетенной ими паутине мне и моей группе предстоит исчезнуть на какое-то время. Но так не хочется терять в ранге… если ты понимаешь, о чем…

– Госпожа Копула знала об этом. И велела мне передать – она замолвит за вас всех словечко перед Матерью. С того момента как вы исчезнете с поля зрения Матери – вы все на долгом специальном задании нимфы Копулы. Максимальный срок знаете, бвана?

– Сто часов – кивнул я и развернулся – Спасибо старухе с дырой в голове.