Низы не хотят

— Вах, если вы не знаете ташмиджиби, вы не знаете Грузии! — с пафосом произнес хозяин и приготовился к долгой и содержательной лекции, но тут его перебил Иван.

— Извини, кацо, мы не покупатели, мы конкретно к тебе прибыли, как к самобытному грузинскому живописцу.

Из Нико как будто воздух выпустили, так резко он сдулся.

— Ты не шутишь, генацвали? — всё-таки решил уточнить он.

— Какие шутки, друг, услышал краем уха в Москве, что есть в Тифлисе такой Пиросмани, делающий весьма оригинальные вещи, а теперь, когда деловая поездка сюда подвернулась, решил совместить, так сказать, полезное с приятным. Иван Носов, предприниматель и меценат, — Иван приподнял шляпу и поклонился, — а это моя невеста Зина. Ваше имя мы знаем.

— Твоё имя! — с восторгом отвечал Нико, — твоё, давай на ты!

— Легко, — согласился Носов. — Может ты тут всё закроешь, всё равно покупателей не видно, и пойдём посмотрим на твоё творчество, а потом посидим в каком-нибудь местном заведении, заодно и об искусстве поговорим.

Нико быстро сорвал с себя фартук, бросил его в угол и быстрым шагом проследовал к выходу.

— Вино пить будем, сациви кушать будем, об искусстве говорить будем! — сказал он восторженным голосом, — вперёд, мои неожиданные гости!

— А почему у твоих коров человеческие глаза? — спросила вдруг Зина.

— Э, как ты не понимаешь, — быстро ответил тот, — это не коровы, это символы грузинской души, а какие глаза могут быть у грузинских душ, коровьи?

— Глубоко, — серьёзно отвечал Иван, — а куда мы идём.

— Тут недалеко, у нас тут всё недалеко.

И они свернули раза четыре, путаясь в маленьких узеньких улочках, потом пересекли по мостику какую-то речушку, явно не Куру, судя по ширине, и упёрлись в натуральную развалину, Носов вытащил из глубин мозга слово «сакля»…

— Ты тут живёшь, дружище? — ошеломлённо спросил он, — однако…

— Э, дорогой, надо смотреть на вещи шире — художник должен быть голодным и неприкаянным, тогда он творит лучше, верно?

— Ну в определённых пределах да… но не до такой же степени.

Они вошли внутрь, электричества там конечно никакого не было, Нико отдернул занавески, и вниманию вошедших представилось порядка полсотни картин, картиночек и рисуночков, в основном на жестяных листах.

— Шикарно, — вырвалось у Зины, — а почему всё на жести сделано?

— На холсты у меня денег нет, да и какая разница… ну как — нравится?

— У меня нет слов, — ответил Носов, разглядывая сцену грузинского застолья, — продавать не пробовал?

— Как не пробовать, продавал даже, только давали копейки, потом бросил, работаю для души, так сказать.

— Короче так, генацвали, — наконец сформулировал резюме Иван, — я беру вот это (застолье), это (певица) и то (олень), по сто рублей за каждую. Идёт?

— За сколько? — переспросил, не веря своим ушам, Пиросмани.

— За сколько слышал, за триста, — повторил Иван.

— За эти деньги всё забирай.

— Низко ты себя ценишь, всё это вместе взятое даст тебе особняк в Москве и ещё останется. Продавай свою лавку, если сможешь, и на следующей неделе приезжай к нам, вот тебе адрес, вот телефон на всякий случай. Я тебя познакомлю с несколькими столичными художниками и меценатами, а дальше всё от тебя будет зависеть. Устраивает такая дорожная карта?

— К-какая к-карта? — спросил, запинаясь, художник.

— Калька с английского выражения «road map», то есть план мероприятий на ближайшее время с целью достигнуть поставленных целей, понятно?

Нико всё было понятно, он быстро сложил стопочкой выбранные Носовым картины, и они зашли в ближайшую кафешку…

* * *

Когда Носов с Зиной распрощались с Пиросмани и ехали в гостиницу, она сказала:

— Спасибо, милый, за доставленное удовольствие. А можно узнать, какая тебе выгода будет от этого переезда?

— Можно, сейчас всё объясню, — ответил Иван, но так ничего и не успел, потому что пролётку окружили вооружённые люди, один из них взял лошадь под уздцы, а второй удивительно знакомым голосом скомандовал:

— Приехали, вылезай!

— Довольно странное у вас гостеприимство, сакартвело, — сказал в пространство Носов.

— Закрой рот, — посоветовал ему всё тот же знакомый голос, — я не сакартвело, я айер.

Его с Зиной вытащили из пролётки, проверили на предмет оружия, причём обшарили, нимало не стесняясь, и Зину с головы до ног, потом завели в длинное одноэтажное строение, судя по запаху, это была конюшня. Сейчас впрочем там никаких лошадей не осталось, были только стойла по левому краю, а в дальнем конце большое свободное пространство со столом и лавками по бокам.

Носов наконец разглядел своих похитителей — он не ошибся, главным у них был тот самый Камо, которого он вызвонил по листочку Джугашвили. Кроме него имели место ещё трое молодых кавказских мужчин самого разбойничьего вида.

— Садись, — приказал Камо, кивнув на лавку.

Носов с Зиной сели, ожидая дальнейшего развития событий. И это развитие не заставило себя очень долго ждать.

— Мы провели маленькое расследование, — сказал Камо, усевшись напротив них, — и по всему выходит, что ты, дорогой, подсадная утка охранного отделения, такие дела…