НЛО. Постижение тайны

Только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало его начать.

Блез Паскаль

Дорогой читатель!

Я благодарен вам за долготерпение, позволившее преодолеть марафонскую дистанцию этой книги. Я не знаю, какие из моих догадок и предположений более правдоподобны. Среди них нет неуязвимых, и время перечеркнет многие из них. А возможно, и все. Но мы с вами знаем, что не ошибается только тот, кто благоразумно молчит.

В самом начале, если помните, я оправдывался, что из-за цейтнота и своего состояния мне пришлось на ходу менять стиль изложения, чтобы успеть сформулировать новую уфологическую доктрину. Поэтому кое-что из задуманного не попало в текст и осталось, как говорят, за кадром. Это отдельные (в том числе и других авторов, включая мэтра российской афористики Г. Малкина) заметки, зарисовки, наброски, мысли, афоризмы, то есть то, что иногда называют черновым материалов.

Мне показалось, что после прочтения этой книги, где мистика переводится в реальную действительность, я могу говорить с вами более откровенно и представляю в завершение некий калейдоскоп неких отдельностей из разных смыслов, направлений, звучаний. Тем более что свободный жанр эссе позволяет это сделать.

Научная деятельность для меня не безусловная ценность. Безусловная ценность – человек и связи между людьми, скрепляющие мир, не дающие ему распасться на атомы. И уфология имеет смысл лишь настолько, насколько она обращена к человеку, насколько она протягивает мосты между людьми, не дает им окончательно замкнуться в себе.

Мы должны мечтать, иначе в нашей жизни ничего не произойдет (Оскар Нимейер).

В уфологии непозволительно выдумывать, в ней нужно только всматриваться и – видеть или нет, слышать или нет. А уж потом анализировать.

Я с юности чувствовал, что образ Мира, созданный точными науками, неполон. Человек в этом мире равен единице, деленной на бесконечность, и вынужден признать себя нулем. Первым заболел этим недугом Паскаль, за ним Тютчев, Толстой, Достоевский. Действительное решение лежит вне области точных наук, за которые цеплялся материализм, вне мира бесконечно дробимых величин.

Мне тесно и пресно в мире сидячей работы. Я не мог не расширить горизонты своей жизни. Между моими устремлениями и размерным, медленным ходом жизни был диссонанс где-то в глубине, в первооснове.

В мире существует очень прочное и почти неистребимое нечто, которое в системном порядке порабощает дух человека и не позволяет ему встать на ноги, «во весь рост». И речь идет не об «эксплуатации человека человеком» и не об отсутствии социальной справедливости, как это преподносится материалистическим гуманизмом, а о более глубинном, нечеловеческом факторе порабощения, который тем не менее обусловлен специфической структурой антропогенной реальности. То есть в человеке, в его глубинной интуиции присутствует вполне реальный образ принципиально иной, альтернативной этому миру реальности. И этот образ не является просто выдумкой или фантазией светлых утопических умов – он вполне реален, разве что не актуализирован.

Космос – это «умная» энергия.

Среди 7 миллиардов людей нет двух одинаковых.

Если считать, что Бога нет и представление о Нем – просто часть национальной традиции, то все равно это представление так крепко зашито в подсознание, что позволяет человеку четко различать, где добро, где зло, и, как правило, воспринимать поступки, ведущие к нравственной деградации, как персональную и едва ли не вселенскую катастрофу.

Мы не умеем чувствовать счастье текущего момента. Особенно в России с ее темным будущим и непредсказуемым прошлым (Петр Наумович Фоменко).

Природа – упорядоченная система, основанная на поддающихся познанию физических и биологических законах, которые прекрасно действуют без человеческого вмешательства.

Истина в науке не определяется голосованием.

Гуляя в парке на закате,Дивясь искусному литью,Перчатку снять, чугун погладить,Почувствовать всеми пятью,

Что эти мертвые предметы —Решетка, статуя, скамья —Гораздо более бессмертны,Чем я.

Смысл всех религиозных традиций – не обряд, не система табу и запретов, а, видимо, в ощущении интимной и персональной связи с Универсумом каждого отдельного «я».