Ночь для двоих

После глупейших разглагольствований лорда Вира было огромным облегчением встретить умного человека, который был способен поддержать интересный разговор. Получив первые сведения об идеях и мотивах символизма, Элиссанда спросила лорда Фредерика:

— Как вы считаете, какие символы в этой картине?

Лорд Фредерик положил вилку и нож.

— У картины есть название?

— Да. «Предательство ангела».

— Интересно. — Лорд Фредерик откинулся на спинку стула, чтобы лучше разглядеть полотно. — Я сначала подумал, что ангел — это ангел смерти. Но ангел смерти должен отбирать у человека жизнь. Значит, это никак не согласуется с темой предательства.

— Может быть, человек заключил соглашение с ангелом смерти, а потом ангел изменил своему слову?

— Интересная идея. Или, возможно, человек не знал, каким ангелом он является. Он мог считать, что он обычный ангел, играющий на арфе.

Элиссанда задумалась.

— Разве такой ангел не должен иметь белое облачение и белые крылья?

— Полагаю, что должен. — Лорд Фредерик почесал подбородок. — Хотя, может быть, он трансформировался? Если бы я писал эту тему, я бы показал промежуточную стадию превращения. Его белые крылья и платье становились бы черными, когда он улетел от него.

Если бы он писал эту тему.

— Вы художник, сэр?

Лорд Фредерик снова взял вилку и нож и склонился над тарелкой, явно не слишком радуясь перспективе обсуждать свои склонности.

— Мне нравится рисовать, но не уверен, что могу называться художником. И я никогда не выставлялся.

Элиссанда поняла, что этот человек ей нравится. Он не имел внешности олимпийского бога, как его брат, но был очень приятным мужчиной, не говоря уже о том, что по сравнению с братом казался интеллектуальным гигантом.

— Разве Шекспир не был поэтом и до того, как опубликовал свой первый том?

Лорд Фредерик застенчиво улыбнулся:

— Вы слишком добры ко мне, мисс Эджертон.

— Вы пишете портреты, классические композиции или, быть может, библейские сюжеты?

— У меня есть несколько портретов, но больше всего мне нравится изображать людей на природе, когда они занимаются самыми простыми вещами — гуляют, работают, мечтают. — Лорд Фредерик явно был смущен.

— Мне бы очень хотелось когда-нибудь увидеть ваши работы, — вполне искренне сказала она. Большую часть жизни она провела взаперти, и то, что лорд Фредерик считал простым и само собой разумеющимся, для нее было в высшей степени соблазнительным.

— Что ж... — И без того донельзя смущенный лорд Фредерик покраснел еще больше. — Если вы когда-нибудь приедете в Лондон...

Его столь явное смущение показалось Элиссанде невероятно привлекательным и трогательным. Неожиданно она сообразила, что лорд Фредерик тоже мог бы стать ее мужем.

Конечно, он не был маркизом, но зато он был сыном маркиза и братом маркиза. Иными словами, он был членом очень влиятельной семьи и вполне мог бы ее защитить.

Более того, она могла довериться ему и рассказать о неприятной ситуации, в которой оказалась. Если вдруг явится ее дядя, лорд Вир, несомненно, кивнет и согласится, что миссис Дуглас мечтает вернуться в родной дом, и даже поможет подсадить ее в экипаж. А лорд Фредерик, куда более проницательный человек, непременно почувствует, сколько зла скрывается в ее дяде, и поможет Элиссанде обеспечить сносное существование для тети Рейчел.

— О, я попытаюсь, — сказала она. — Я непременно попытаюсь.

Глава 5

Вир вышел бы из образа, если бы, находясь в чужом загородном доме, не ошибся комнатой. У него были разные варианты, к кому забрести по ошибке. Мисс Мельбурн подняла бы самый громкий крик. Мисс Бичамп смеялась бы больше всех. А Конрад ворчал бы до утра.

Поэтому, конечно, он выбрал комнату мисс Эджертон.

Он уже заходил туда. Когда леди после ужина удалились в гостиную, маркиз покинул остальных джентльменов, заявив, что ему необходимо достать из своего багажа особую колумбийскую сигару.

Вир уже получил полное представление о плане дома и обитателях каждой комнаты. Просто ему было совершенно необходимо побыть в одиночестве, и он несколько минут стоял в пустом коридоре, прислонившись к двери своей комнаты и закрыв лицо рукой.

Собственно говоря, он ничего не потерял. Да и как можно потерять то, чего никогда не существовало? И, тем не менее, у него было чувство, что он лишился всего. Он больше не мог думать о своей постоянной спутнице, представлять ее такой, какой она всегда была — теплой, понимающей, всегда готовой помочь. Теперь он видел мысленным взором лишь хищное очарование мисс Эджертон и льстивый огонек в ее глазах — так солнце сверкает на крокодиловых зубах.

Только теперь он понял, почему мальчишки иногда швыряют камни в прелестных девочек. Ими владеет такая же молчаливая ярость, боль от рухнувших надежд.

Он был здесь, чтобы бросить камень в мисс Эджертон.

Она сидела перед туалетным столиком в профиль к нему и медленно расчесывала волосы. Когда она в очередной раз подняла руку со щеткой, короткий широкий рукав ее ночной рубашки сполз, обнажив руку до плеча и — на какую-то долю секунды — часть груди сбоку.

— Мисс Эджертон, что вы делаете в моей комнате? — воскликнул Вир, бесшумно открыв дверь.