Ночь для двоих

Мысль обожгла ее. Вместо доброго, благородного, пусть и слишком импульсивного Эндрю Эджертона ее отцом был человек, искренне радовавшийся возможности рождения у нее выводка умственно неполноценных детей.

Она видела свое отражение в зеркале на стене. Муж был не прав. Синяки и ссадины не будут выглядеть ужасно. Они уже таковыми выглядели. Красные пятна стали лиловыми, губа рассечена, один глаз заплыл.

Все это с ней сделал ее отец. И получил при этом удовольствие.

Элиссанда всегда считала, что свобода это просто. Достаточно только оказаться вдали от Хайгейт-Корта. Но как избавиться от такого? Всю оставшуюся жизнь она будет осознавать, что в ней течет черная кровь Эдмунда Дугласа, которая связывает ее с ним неразрывными узами родства.

Она отвернулась от зеркала, вернула бокал с нетронутым виски мужу и направилась к двери. Вверх по лестнице, потом вдоль по коридору, и вот она уже в своей комнате. Она открыла шкатулку с сокровищами и достала все, что так тщательно берегла годами.

— Элиссанда, не делай ничего поспешного.

Она и не слышала, что муж вошел в комнату вместе с ней.

— Я не собираюсь все это уничтожать. — Конечно, памятные вещицы теперь приобрели другое значение. Но ей все равно было больно смотреть на них и представлять, как сложилась бы ее жизнь, если бы Эндрю и Шарлотта Эджертон были живы. Хотя мама, конечно, захочет, чтобы у нее остались вещи, напоминающие о сестре. — Я только хочу сжечь шкатулку.

— Зачем?

— В крышке есть тайник. Когда я была маленькой, он показал мне прорези в крышке и сказал, что когда-нибудь я найду ключ. Теперь я знаю, что в нем, — Элиссанда стиснула зубы, испытывая отвращение к самой себе. Она чувствовала себя грязной. — Должно быть, его дневник.

А картина, висевшая в Хайгейт-Корте, с колючей розой, поднимающейся из лужи крови, была подсказкой для нее.

— От шкатулки будет много дыма, если ее бросить в камин, — сказал Вир. — У меня есть ключи. Надо открыть тайник.

Леди Вир недоуменно уставилась на супруга. Она совсем забыла о его тайной деятельности.

— Где и когда ты нашел ключи?

— Один — в сейфе в Хайгейт-Корте, когда мы приезжали туда после венчания. Другой — сегодня у Дугласа.

Он ненадолго вышел, чтобы принести из своей комнаты ключ. Элиссанда поставила шкатулку на комод. Вир вставил ключи и повернул оба одновременно. Нижняя часть крышки приоткрылась примерно на полдюйма. Он осторожно потянул ее вниз, и из тайника выпал небольшой сверточек.

Внутри оказалась книжица в кожаном переплете с инициалами Дж. Ф. К. в углу.

— Здесь записка для тебя.

— Что в ней сказано? — Она не хотела дотрагиваться до того, что побывало в руках Эдмунда Дугласа.

«Моя дорогая Элиссанда,

Кристабел Дуглас не умерла. Спроси у миссис Дуглас, что с ней случилось. И... — Вир запнулся и поднял глаза на жену. — И да буду я вечно жить в твоей памяти. Твой отец Джордж Ф. Каррадерз».

Дуглас нанес ей еще один удар. Теперь Вир по крайней мере не сожалел, что не применил хлороформ раньше. Дуглас всегда планировал этот последний удар из могилы.

Элиссанда выхватила дневник из рук Вира и швырнула его через комнату.

— Будь он проклят!

Слезы, которые она все это время пыталась сдерживать, потекли по лицу. Там, где ее ударил Дуглас, кожу жгло огнем.

— Элиссанда!

— Это даже не мое имя.

Она всегда любила свое имя, в котором соединились имена Элинор и Кассандры — матерей Шарлотты и Эндрю Эджертон. Ей были приятны забота и внимание родителей, придумавших это имя, его экзотическое звучание и музыкальность. Не было никаких сомнений в том, что Шарлотта и Эндрю долго думали, прежде чем назвать маленькую дочь таким замечательным именем.

Большую часть своей жизни Элиссанда была бессильна что-либо изменить, но еще никогда она не ощущала такого бессилия, как теперь, лишенная абсолютно всего, что когда-то имело для нее значение.

Муж подошел к ней сзади. Очень медленно и осторожно он обнял ее за талию и прижал к себе.

И она зарыдала, оплакивая разбитые мечты.

Когда слез больше не было, Вир помог жене раздеться и облачиться в ночную рубашку. Потом он поднял ее на руки и уложил в постель.

После этого он молча вышел из комнаты. Элиссанда лежала в полной темноте, широко раскрыв глаза, устремив невидящий взгляд в потолок. Ей было, очень жаль, что гордость не позволила ей попросить мужа остаться подольше. Но к ее огромному облегчению, он очень скоро вернулся.

— Ты хочешь пить? — спросил он.

Еще как! Он вложил ей в руку бокал с водой, и она выпила его залпом. Вир подвинул к кровати стул и сел.

Возможно, он прав и она действительно благодарна даже за мельчайшие проявления доброты. Но это было вовсе не мелкое проявление доброты с его стороны — остаться с ней в самую страшную ночь ее жизни.

Маркиз взял ее за руку.

— Элиссанда!

Она была слишком измучена и не стала больше напоминать ему, что это не ее имя.

Словно услышав ее мысленные возражения, Вир сказал:

— Твоя мать, вторично окрестив тебя, выбрала очень красивое имя.