Читаем Ночь герцогини полностью

Ночь герцогини

– Иди. И раньше утра не возвращайся, слышишь? – Пододвинув кресло поближе к постели Юджинии, она забралась в него с ногами и попыталась устроиться поудобнее. В какой-то момент Юджиния, проснувшись, открыла глаза и хрипло попросила воды. Увидев склонившуюся к ней Гарриет, девочка слабо улыбнулась и вроде бы даже обрадовалась ей. Но незадолго перед рассветом она вдруг раскапризничалась. На глаза Юджинии навернулись слезы.

– Я не хочу пить, – расплакалась она. – У меня бок болит! А где мой папа? Папа!

Услышав шум, в комнату вбежала горничная. При виде ее Юджиния пришла в еще большее раздражение.

– Не хочу ее видеть! – хрипло кричала она. – Пусть она уйдет!

Гарриет виновато покосилась на горничную и пожала плечами. Та бесшумно выскользнула за дверь.

Похоже, единственное, что могло успокоить плаксиво накуксившуюся девочку, было пение. И Гарриет принялась петь.

Она как раз тихонько напевала «Выпей за мое здоровье…», когда Юджиния снова проснулась. Встрепенувшись, Гарриет положила мокрую салфетку на горячий лоб девочки.

– Гарри, а ты собираешься когда-нибудь выйти замуж? – вдруг сонным голосом поинтересовалась Юджиния.

– Не знаю, – удивилась Гарриет. – А почему ты спрашиваешь?

– Да так… если бы у тебя был ребенок, я могла бы с ним играть. Я хочу, чтобы, когда я вырасту, у меня было четырнадцать детей.

– Правда? – улыбнулась Гарриет. – Неужели четырнадцать?

– У миссис Биллоуз из нашей деревни их вообще пятнадцать, представляешь? Папа говорит, что это уж, пожалуй, чересчур.

– Да, наверное, многовато…

Но Юджиния уже провалилась в сон. На губах девочки играла легкая улыбка. Возможно, ей снились четырнадцать ее будущих детей, подумала про себя Гарриет. Хорошо уже то, что теперь она, по крайней мере, не металась в жару. Но радовалась Гарриет недолго – очень скоро Юджиния снова проснулась. Девочка вся пылала – судя по всему, у нее опять поднялась температура.

– Я послал в Лондон за другим доктором, – сообщил утром, вернувшийся Джем и с тревогой заглянул в глаза дочери. – Ну, как ты, малыш?

– Мне жарко, – капризно сообщила Юджиния. Нижняя губа у нее задрожала. – Не хочу лежать в постели… Хочу выйти на воздух! Просто посидеть в снегу…

Гарриет встала с кресла, в котором просидела всю ночь, и Джем занял ее место у постели дочери. И с тех пор это повторялось каждый день.

Лихорадка, когда Юджиния пылала в жару, сменялась ознобом… и так день за днем, бесконечно. Гарриет, сидя у ее постели, пела…

Ночью всегда было намного тяжелее. Днем жар еще иногда немного спадал, давая короткую передышку, а ночью лихорадка, словно стремясь взять свое, набрасывалась на девочку с удвоенной силой.

Ночью Юджинии редко удавалось проспать больше часа. Но, даже бодрствуя, она все равно продолжала сражаться с болезнью. Голова ее моталась взад и вперед по подушке, она кричала… кричала, пока у нее не срывался голос. Когда же, наконец, Юджиния проваливалась в сон, Джем пугался еще больше – ему казалось, что дочь уже никогда не проснется.

Как-то раз Гарриет вдруг пришло в голову, что Юджиния болеет – по-настоящему болеет – уже две недели. Она, как обычно, сидела возле ее постели, выжимая намоченную в ледяной воде салфетку, которой собиралась обтереть пылающий лоб Юджинии, когда услышала за дверью голос Джема.

– Неужели вы ничего не можете сделать?! – в отчаянии бросил он приехавшему из Лондона доктору.

Вслед за этим наступило молчание.

– Бог свидетель, я бы рад… но что я могу, милорд? – донесся до Гарриет низкий мужской голос. – Мы еще так мало знаем об этом. Многие специалисты бьются над решением этой загадки, но о лихорадке, которую вызывают укусы крыс, известно, к сожалению, очень мало.

Джем похудел и исстрадался, с каждым днем мешки под глазами становились все темнее, а морщины в уголках рта – все глубже.

Теперь огромный дом напоминал склеп… и где-то в нем пряталась укусившая Юджинию крыса, та самая, из-за которой девочка пылала в жару.

Просто обычный дом, а в нем – измученный отец и умирающая на его глазах дочь.

Нестерпимо медленно тянулись дни… Прошла еще неделя.

Юджинии с каждым днем становилось все хуже – она просто таяла на глазах, а они ничего не могли с этим поделать. Ее и без того худенькое личико страшно осунулось, нос заострился, сделавшиеся огромными глаза лихорадочно блестели.

– Это не может длиться вечно, – хрипло говорил Джем. – Нужно ждать кризиса… а после него может наступить улучшение.

– Ты не можешь этого знать, – грустно прошептала Гарриет. – Этого никто не может знать наверняка…

– Доктор говорит, возможно, это произойдет в ближайшие день-два, – каким-то чужим, непохожим на собственный, голосом проговорил Джем. Голос звучал глухо, как будто издалека.

Слезы, хлынув из глаз Гарриет, жгли ей руки, от них горело лицо, горело сердце.

– Может, хочешь побыть с ней наедине? – беззвучно спросила она, подняв на него опухшие глаза.

Джем покачал головой:

– Нет. Не уходи. Побудь со мной… с нами, – поправился он.

Она осталась.