Ночь, которая умирает

Гендерсон покачал головой:

— Все не так просто. Когда я восемь лет назад заменил Ле-пона на посту главного программиста, мне было не по себе.

Однако все вокруг смотрели в будущее с оптимизмом. Война еще не пришла к нам на порог. Это было приключение без настоящей опасности. Но потом, когда начались столкновения в космосе, когда искусственно созданные пространственные деформации могли бесследно поглотить нашу планету, когда начались настоящие трудности… Вы же ничего не знаете.

— Допустим, — согласился Свифт, — Расскажи нам. Все равно мы победили.

— Да… — Гендерсон мотнул головой. Земля победила, и все, что ни сделано, сделано для этого. — Так вот, вся получаемая информация была бессмысленной.

— Бессмысленной? В буквальном смысле слова? — переспросил Яблонский.

— Именно. Ведь вы даже отдаленно не представляли себе истинного положения вещей. Ты, Макс, не покидал Мультивак, а вы, директор, приезжая сюда с официальными визитами, видели только то, что вам хотели показать.

— Я догадывался об этом, — заметил Свифт.

— А вам известно, — продолжал Гендерсон, — до какой степени данные о наших производственных возможностях, энергетических ресурсах, квалифицированной рабочей силе стали ненадежными ко второй половине этой войны? Ведь все эти политиканы и военные только и думали, что о своей шкуре, как бы не потерять теплые места. И что бы там ни выдавали машины, цифры неизменно подправлялись: плохое затушевывалось, успехи выпячивались. Я пытался бороться с этим, но безуспешно.

— Представляю, — тихо произнес Свифт.

На этот раз Яблонский закурил.

— И все же ты обеспечивал Мультивак информацией, ничего не говоря нам о мере ее ненадежности.

— Как же я мог сказать? А если бы и сказал, разве вы поверили бы мне? — зло спросил Гендерсон. — Все наши надежды были связаны с Мультиваком, это было единственное преимущество, которым мы располагали в борьбе с Денебом. Только это поддерживало наши силы и веру в победу! «Мультивак предвидит любой маневр врага»… — передразнил он, — Великий Космос, да когда они уничтожили наш зонд-разведчик и мы лишились возможности скормить Мультиваку достоверную информацию о Денебе, мы даже не посмели сообщить об этом широкой публике!

— Верно, — согласился Свифт.

— Так что же вы могли сделать, скажи я вам, что сведения ненадежны? Отказались бы поверить и сместили бы меня. Этого я допустить не мог.

— И что ты сделал? — спросил Яблонский.

— Что ж, мы победили, и я могу рассказать. Я корректировал информацию.

— Как?

— Совершенно интуитивно. Я правил ее до тех пор, пока она не становилась, на мой взгляд, вполне реальной. Сперва я едва осмеливался на это, лишь изредка подправляя очевидные искажения. Когда небо не обрушилось на меня, я осмелел. В конце концов я просто сам готовил все необходимые сведения и даже запрограммировал Мультивак для составления подобных отчетов, которые потом вводил в него.

Яблонский неожиданно улыбнулся, блеснув темными глазами:

— Три раза мне докладывали о незарегистрированном использовании Мультивака, и я закрывал на это глаза. Ведь все, что касалось гигантской машины, в те дни не имело никакого значения.

— То есть как? — опешил Гендерсон.

— Да-да. Я молчал по той же причине, что и ты, Джон. Вообще — с чего вы взяли, что Мультивак был исправен?

— Как, он не был исправен? — спросил Свифт.

— Правильнее сказать, был не совсем исправен. Просто на него нельзя было положиться. В конце концов, где находились мои техники в последние годы? Обслуживали компьютеры на тысячах всевозможных космических объектов. Для меня они пропали! Остались зеленые юнцы и безбожно отставшие ветераны. Кроме того, я не мог доверять компонентам, поставляемым «Криогенике», — у них с персоналом обстояло еще хуже. Так что насколько верной была вводимая в Мультивак информация, значения не имело. Результаты были ненадежны. Вот что я знал.

— И как ты поступил? — спросил Гендерсон.

— Как и ты. Я интуитивно корректировал результаты — вот как машина выиграла войну.

Свифт откинулся на стуле и вытянул перед собой длинные ноги.

— Вот так открытия… Выходит, в принятии решений я руководствовался выводами, сделанными человеком на основании человеком же отобранной информации?

— Похоже, что так, — подтвердил Яблонский.

— Значит, я был прав, не обращая никакого внимания на советы машины…

— Как?! — Несмотря на только что сделанное признание, Яблонский выглядел оскорбленным.

— Боюсь, что так. Мультивак, предположим, говорил: враг ударит здесь, а не там; поступайте вот так; ждите, ничего не предпринимайте. Но я не был уверен в верности выводов.

— Но в ваших приказах не было и тени сомнения, — сказал Яблонский.

— Только не для меня. Слишком велика ответственность за такие решения, и даже Мультивак не мог снять ее тяжести. Но значит, я был прав, и я испытываю сейчас громадное облегчение.

Объединенные взаимной откровенностью, они отбросили титулы. Яблонский прямо спросил:

— И что вы сделали тогда, Ламар? Ведь вы все-таки принимали решения. Каким образом?