Ночь, которую я не помню

Но слезы не текли, меня трясло. Рома приобнял, странно изогнувшись, чтобы это совершить.

– Тебе удобно? – прохрипела я, чуть не откусив себе язык – так стучали мои зубы.

– Ни капельки.

Я засмеялась. Громко и истерически. Смеялась и смеялась, ощущая его крепкие объятья. И по щекам полилась влага, что-то во мне ломая, освобождая пространство для нового. Как ремонт в квартире. Сдираем старые обои, в хлам советскую мебель. Оставим дубовый стол и зеленые цветы, а остальное ломаем, отмываем и строим новое.

Главное – не забыть те счастливые воспоминания, что были в старом интерьере.

Спасибо, папа, что поддерживал после развода. За твое брюзжание, дырявые носки и «литр водки, два гуся» – как решение всех моих проблем. Рыбалка, новости и шутки о какашках да Чубайсе. Это удивительные воспоминания, теплые и сильные.

Спасибо, Наташа, что забирала сына из садика. Щекотала, когда отбирала мой бокал вина, улыбалась Мишкиным выходкам, держала его кричащего, пока я сцеживала молоко, и заходила ко мне в ординаторскую украсть конфет, подкладывая свои домашние булочки. И что научила варить глинтвейн.

Спасибо за воспоминания пусть в старой и подлежащей ремонту, но такой важной для меня комнатушке сердца. Я вас никогда не забуду.

Сегодня я уснула у себя в спальне с Ромкой в обнимку. И ничего романтичного в этом не было. Зато присутствовало кое-что важнее. Настоящая близость. Ни тел, ни интересов или каких-то хобби, а соприкосновение душ.

На следующий день я шла по коридорам больницы, ежась от холодных взглядов, бросаемых на меня. Презрение, удивление и сочувствие. И почему-то я сомневаюсь, что дело в смерти Наташи. Сердце неистово забилось от плохого предчувствия. Неужели то, чего я так боялась, случилось? Ведь ошибившись однажды, потом всю жизнь ждешь расплаты. И почему-то я была уверена, что дождалась своей.

Залетела в ординаторскую, дрожа от холода и испытываемых эмоций. В морге всегда было немного морозно, оттого и лежали у меня припрятанными несколько теплых носков и свитер. Их и натянула дрожащими пальцами. Села, обняв себя руками, и задумалась. А ведь такие взоры от коллег не первый день. Как минимум второй, просто за случившимся в моей жизни я этого не заметила. Зашел Виктор, кинул на меня какой-то странный, полный эмоций взгляд и вышел, так и не поздоровавшись.

Федор Степанович заглянул и, отводя глаза, позвал к себе в кабинет. Хоть бы не уволили. Мне же содержать себя и ребенка. А я вряд ли найду свободную вакансию патологоанатома в нашем городе.

Глава 12. Расхождение диагнозов третьей категории

Мой бывший начальник говорил, что из-под его крыла выходят только слабоумные врачи. Нашел чем гордиться. Станислав Сергеевич всегда оставлял на меня самую грязную и неприятную работу, а затем отслеживал мою реакцию. Искал то, что вызывает наисильнейшее отторжение, чтобы вручать подобных заданий побольше. За его садизм я ему даже благодарна. С помощью такого подхода мне удалось быстро научиться хладнокровию даже при работе с детьми. А после регулярных криков о моей адекватности и содержимом черепной коробки – еще и стрессоустойчивости. Последнее было особенно важно в работе с живыми, а не мертвыми.

Благодаря бывшему начальнику, главное правило с горюющими «не отвечать хамством на хамство» мне дается легко.

Вот у Федора Степановича я бы такому не научилась – он никогда не опускался до оплевывания чьего-то достоинства. В крайнем случае выходил из диалога, не унижая ни себя, ни оппонента.

У его же предшественника никогда не было цели помочь или научить, скорее – наказать, показать, насколько он всех превосходит.

Первое время работа в морге доводила меня до полуобморочного состояния. Голос дрожал, руки тряслись. По сравнению с начальником работа в секционной в одиночку казалась раем тишины и умиротворения. Жалобы мужу заканчивались его возмущениями: «А на что тогда будем жить? Ты ж сама хотела с мертвяками работать – так не впутывай в дерьмо, которым решила измазаться».

В один из дней зашла к Станиславу Сергеевичу в кабинет, дрожа от его злобного взгляда. Тогда еще я совсем мало работала в морге и не успела научиться смотреть на все хладнокровно. Но искренне считала себя профессионалом (ха-ха!) и постаралась на требование начальника подправить постдиагноз уверенно ответить:

– Неправильная, несвоевременная и проведенная не в полном объеме диагностика помешала установить правильный диагноз и привела к смерти. У него даже не взяли кровь на алкоголь, а его содержание в организме при вскрытии по нулям. Стопроцентное расхождение диагнозов третьей категории. Как я могу сделать вид, что не заметила перелома? – сказала красиво и пафосно. Браво. Вручила бы медаль себе «полная дура». А как иначе могла выглядеть дрожащая, вся как будто скукоженная молодая девчонка, строящая из себя уверенного и важного патолога?