Ночь, прожитая трижды

Вокзал запросто давал процент раскрываемости, о котором могли только разве мечтать передовые европейские страны, оснащенные первоклассной полицейской техникой. Добиться этого можно было лишь укрывая, большую часть заявлений о совершенных разбоях и кражах.

Оба хорошо это знали.

Скубилин вроде требовал полной регистрации преступлений, грозил страшными карами, а дежурный делал вид, что убоялся и с чистым сердцем отшивал потерпевших, за что начальник Управления в душе был ему благодарен.

"Не для себя же я рискую погонами, пенсией, а то и свободой!"

За месяц, если следовать тому, что им внушалось вслух, дежурные московских вокзалов могли похоронить всю официальную статистик - каждый не регистрировал в день от одного до трех десятков заявлений.

- Значит, не было разбоя?

- Нет, - майор ничего не знал о Коллегии, к которой готовился Скубилин.

Игумнов не мог им не залюбоваться:

"Сама невинность. Рот дудочкой. Круглые выпученные бельма известной телеведущей..."

- Тогда я тебе скажу...

- Слушаю вас, товарищ генерал...

- Как у тебя со слухом?

- Пока не жалуюсь...

Разбой в электричке! Двое... Под угрозой ножа...

Скубилин уже еле сдерживался.

- Ничего не слыхал... Слово офицера!..

- "Слово офицера"! Да в министерстве уже все знают! Замминистра звонил мне домой . Куда вы после этого?!

- А у нас все в ажуре, товарищ генерал... - Дежурный перекатил во рту леденец.

Так уже случалось не раз. Приедут, наругают, насуют матюков, а сами довольны: молодец, дежурный, этого не расколешь! Сказал "нет!"и на этом стоит! А одним незарегистрированным разбоем меньше!

На этот раз было подругому: Скубилину необходимы были виновные!

Майор так ничего и не уловил - играл все ту же игру.

- Им там наверху и не такое привидится... Знаете, когда коту делать нечего... - Он не волновался. За дежурство в него было влито не менее поллитра разного сорта спиртного в пересчете на водку.

- Заместителю министра привидилось?!

Скубилина понесло:

- Где заявление потерпевшего?!

- Ничего не знаю, товарищ генерал!

- Я тебе дам "не знаю"...

Укрытые заявления обычно прятали не в дежурке, Скубилин обернулся к начальнику розыска:

- Игумнов!

Тот блеснул блатными фиксами:

- Слушаю....

- Ключи от сейфа. Живо! - Начальник Управления больше не сдерживался. - Службой тяготитесь, а не один не подал сам рапорт об увольнении...

"Прямо не в бровь, а в глаз!"

- Открывай!

Игумнов молча шагнул к сейфу.

Замок щелкнул.

- Бумаги на стол...

Это был акт бессилия.

- Все? - Игумнов не был напуган.

- Все до одной!

- Вот...

- Клади сюда!

Как и следовало ожидать, все бумаги - входящие и исходящие , все заявления - были официальные, надлежащим образом зарегистрированые. Заявления подполковника Черныха о разбое в электропоеде и его расписки среди них не могло быть.

Скубилин лично просмотрел каждую бумагу, перекочевавшую из металлического шкафа на стол. Потом перешли к содержимому самого письменного стола.

Игумнов был невозмутим. Ни один стоящий оперативник за последние лет сорок - после усиления борьбы за высокую раскрываемость преступлений никогда не не стал бы хранить компрометирующие документы и записи у себя в сейфе.

Тем более в столе.

Не дожидаясь, пока Игумнов уберет последние бумаги, Скубилин круто выматерился, не прощаясь, пошел к двери.

4.

Следы патрульной машины, помотавшей Качану нервы в Домодедово, так и не обнаружились.

Качан бросил трубку.

"Никаких концов. Как призрак. "Летучий голландец..."

Игумнов взглянул вопросительно.

- Машины с таким бортовым номером никто не видел... - Качан покачал головой. - Старшего лейтенанта с конопушками и сержанта тоже никто не вспомнил...

- Может они из ГУВД Московской области?

- Сейчас проверяют...

- Как у них вообще проходит ночь ?

- В области? Более или менее спокойно. Пьянь, бомжи. Семейные скандалы...Все обычное.

Он невольно представил:

"Меня выгонят, а служба все также будет катиться дальше. Но без Качана. Та же пьянь, бомжи. Семейные скандалы... "

- А что Коржаков?

С Коржаковым было тоже неясно. В компьютере адрес не значился.

По второму аппарату - через коммутатор - чтобы не занимать линию, Качан вызвонил Центральное адресное бюро, старшую. Представился, назвал пароль.

- Линейное управление... "Коржаков Евгений Иванович"...

Обычное "Ждите"зафиксировало то, что заказ принят.

Сотрудница картотеки на минутудругую исчезла, потом раздался ее сонный голос:

- "Коржаков..."Записывайте адрес... Она назвала улицу, дом...

- Спасибо. Где работает ?..

- Сейчас... - Внезапно она запнулась. - Ваша фамилия?

- Качан.

- Ваш телефон?..

Качан удивился, но продиктовал.

- Что насчет работы Коржакова?

- Сведениями не располагаю...

- Сторожевого листка нет на него? Не разыскивается?

- Нет сведений.

Они положили трубки одновременно.

Качан остался озадачен. В ответах сотрудницы Адресного чувствовалась поспешность и растерянность.

"Попросила почемуто повторить мой телефон..."

Причина могла быть одна.

На переломе бессонной ночи старшая расслабилась, на минуту потеряла контроль. Звонок застал ее врасплох. Коржаков не был рядовым гражданином. Давать сведения о нем она не имели права.