Ночь с 12-го на 13-е

— Они принадлежат ей, и только ей одной! Понимаете, месье Венс, между мной и моей супругой — можно сказать, пропасть, и эта пропасть углубляется с каждым днем, несмотря на все мои усилия сгладить острые углы и несмотря на мое… мою терпимость… Я даже не говорил ей об угрозах, содержащихся в этих письмах… — Голос его совсем упал. — Впрочем, все равно они оставили бы ее равнодушной…

Воробейчик встал и направился к двери. Что-то в этой проявленной коммерсантом неожиданной слабости настораживало его, ему слышалась какая-то фальшивая нота.

— Вы так думаете? — спросил детектив. — А я бы на вашем месте все-таки попробовал поговорить с ней…

Глава шестая

— Мадам у себя? — спросил Стив и, не дожидаясь ответа и не поежившись под пристальным взглядом охваченного колебаниями дворецкого, мигом взлетел по лестнице на второй этаж, пробежал через одну комнату, другую и постучал в дверь маленькой студии, где Флориана обычно укрывалась от людей в часы, когда ее терзала хандра.

— Откройте, именем закона!

— Кто там?

— Я! — ответил Стив, открывая дверь.

Флориана, стоя у окна, курила. Она была в черном, без единого украшения, лицо — смертельно бледное, впрочем, она всегда была такой бледной… в последнее время.

— Стив! Как хорошо… — воскликнула она.

— Не подумайте ничего плохого, я просто принес вам цветы, — сказал Стив. — Ваш муж пригласил меня поужинать, — добавил он поспешно. — Нам надо поработать.

— Бедняжка Стив! В таком случае я сейчас приготовлю вам мартини…

Стив прошел в комнату, в которой все было пропитано преследовавшим его запахом.

— Что поделываете? — спросил он, останавливаясь перед раскрытым альбомом с фотографиями. — Вспоминаете прошлое?

— Стив! Бросьте! Не надо!

Но Стив уже уселся на диван и принялся перелистывать альбом.

— Ага, значит, и вы тоже начинали с того, что сосали пальчики на ножках, как все на свете? Господи помилуй, да ведь тут вы совсем голенькая!.. А тут — в штанишках с фестончиками!

Флориана достала из бара бутылки и занялась колдовством: она умела делать коктейли. Затем протянула бокал Стиву.

Молодой человек, не обращая внимания на бокал, взял Флориану за плечи, притянул к себе, несмотря на ее сопротивление, и глухо произнес:

— Я знаю только один способ любить. И я люблю вас, пусть даже вы меня ненавидите… пока… Я люблю вас и спасу вас — даже вопреки вашей собственной воле!

Герберт Абоди, стоявший на пороге, услышав последнюю фразу, немедленно вспомнил: то же самое он сказал жене накануне. Он вошел в комнату.

— Вот уж ничего не скажешь, умеете вы обращаться с женщинами, Стив! Что за парень — сокровище да и только!

— Отлично… Ладно, на сегодня хватит, — Абоди решительно отодвинул от себя бумаги, заваливавшие его письменный стол. — Эти счета за перевозку груза можете проверить сами.

— Значит, вы не станете возражать, если я отправлюсь сейчас в постельку, и матушка заправит мне одеяло под матрас?

— Не стану. Позовите кого хотите заправлять вам одеяло… Всего хорошего.

— Спокойной ночи, патрон.

Стив направился было к двери, но, не доходя до порога, остановился в задумчивости. Его одолевало глухое беспокойство.

— Что-то забыли мне сказать, Стив?

— Нет-нет! Вот только… Я… Просто я думаю, что же вы собираетесь делать завтра вечером!

— Мне кажется, у меня нет выбора. Запрусь в своем кабинете вместе с вашим месье Венсом и буду ждать, пока Зеленому Дракону заблагорассудится показать хотя бы кончик носа.

— Неужели вы совсем не нервничаете?

— Абсолютно. А вы?

— Я? Почему я?

— Черт побери! Но вы же подвергаетесь не меньшему риску…

— Не понимаю, — растерянно пробормотал секретарь.

— Не понимаете? А все ясно, как апельсин. С самого момента рождения вы рискуете умереть или погибнуть в любую минуту. И если подумать хорошенько, у меня можно даже обнаружить преимущество перед вами: я предупрежден и могу запереть дверь перед старухой с косой!

Стив перевел дыхание.

— Об этом я не подумал… Спокойной ночи!

— Спокойной ночи. Передайте поклон вашей матушке.

Стив вышел. Абоди некоторое время просидел в глубокой задумчивости, но взгляд его при этом оставался пустым, ничего не выражающим. Потом взял в руки фотографию в темно-синей кожаной рамке: Флориана… Точно такой же снимок, какой украшал его кабинет в офисе на Нанкин-Род только там рамка красная… Герберт сам сфотографировал невесту в день их бракосочетания, и никогда еще, подумал он с горечью, ни один снимок не подошел бы так точно под определение «остановись мгновенье, ты прекрасно».

Когда Абоди поднимался в свою спальню, он заметил сочащийся из-под двери комнаты Флорианы сеет и, поколебавшись немного, постучал.

— Можно войти?

— Если хотите…

Флориана читала.

— Я… Я хотел бы кое о чем спросить вас… Нет… Скорее попросить, чтобы вы пообещали…

Неохотно отложив книгу, молодая женщина взглянула на мужа.

— Что еще за обещания? Вы знаете, что я могу пообещать только то, что способна выполнить.

— Я хочу… Мне бы хотелось, чтобы вы не выходили из дома завтра вечером. Много лет я позволял вам делать все, что угодно. Вы были совершенно свободны в своих поступках. Но завтра… Завтра — не такой день, как другие.

— Почему?