Ночь - царство кота

И вновь отдадим должное таланту Гая Додано. Ну кто еще, спрашивается, мог так быстро, почуять, откуда дует ветер — ровно через пять дней после разговора, заявка на программу «Захомутай Додо» легла на стол Шая Дрора. В ней было все, что, по мнению Шая, могло привлечь даже очень искушенного израильского зрителя. Сезон охоты на Додо объявлялся открытым, и сделал это ни кто иной, а сам Гай Додано. Как пелось в известной песне: «…еще совсем не поздно, и дверь еще открыта, а ваше настроенье поправим мы к утру…» Если, конечно, вы будете смотреть наши программы. Грандиозное шоу с мальчиками и лотерея для девочек, главным призом в которой был Додо собственной персоной, обещало привлечь прекрасную половину зрителей, тогда как выставление на показ самих претенденток было нацелено на другую половину. Каждую золушку на каждом углу подстерегал прекрасный принц Гай.

8

Процессия тронулась в полдень. Золотая колесница Великого Бога Ра еще не взобралась на самую вершину небосвода, не растопила снега, питающие Священную Реку. Весеннее небо было еще таким, когда на него можно смотреть без боли в глазах, трава на берегу еще зелена, и приятна для взгляда, а не обожжена, как перед Великим Подъемом Воды, а песок еще не раскален, и слуги могут ступать по нему без боязни уронить господский паланкин. Носилки Ахмеса, плавно покачивались рядом с едущим вровень с ними Хори. Им воздавали царские почести, ведь кто мог подумать, что несут они всего лишь старого слугу, а неведение относительно власти гораздо безопаснее знания того, что находится за закрытым пологом.

Хори молча держался рукой за деревянный, покрытый золотом выступ паланкина, принимая почести на свой счет. Странные речи Ахмеса все звучали в ушах. Он привык к поклонению с детства, золотой мальчик Гераклеополиса, не знавший преград и горечи жизни, уважавший только авторитет Ахмеса да побаивавшийся строгой мудрости Юсенеба. Он настоял на том, чтобы надеть доспехи воина, и выбрал лучшего скакуна, тогда как сестры предпочли спины верблюдов. Конь был горяч, все норовил прибавить шагу, пуститься вскачь, недовольно прядал ушами и косился на Хори, который медленно плелся со всей процессией. Хори чувствовал, что приходит его время: он отправлялся в путешествие лишь сыном Ахмеса, чтобы вернуться царем, познавшим мудрость Египта, чувствуя в себе силы возвысить Гераклеополис над Мемфисом и Гизой, и Бубастисом. Он был рожден на царство, он с детства жил держась за золоченый угол власти, придерживая ее для себя, но не предполагая, что время ее настанет столь скоро.

Юсенеб слукавил, ему бы хватило сил, несмотря на преклонный возраст, дойти и до Гизы, и до самого низовья Нила. Полжизни — царь, полжизни — раб, он всегда чувствовал СВЯЗЬ, он знал свою судьбу и покорился ей, он знал свое предназначение: мальчишка в золотых доспехах — будущий царь Египта — шел рядом. Ему передал Юсенеб свою мудрость, ему предстояло ее умножить, ему начертано стать вождем. Но слишком он молод, и нетерпелив. Юсенеб это чувствовал кожей. Парень еще может наделать глупостей. Великий момент настал в жизни обоих, и обращены на них были взоры Богов, и главную мудрость предстояло ему открыть Хори — Великую Тайну Сфинкса. Одного боялся Юсенеб, что не справится с ношей Хори, а Боги карают сурово.

Примерно через час достигли они оазиса, расположенного на полпути между Гераклеополисом и Рекой. Вначале показались из-за каменистого бугра верхушки пальм, потом начали попадаться пучки травы, и, наконец, большая купа деревьев предстала зеленым изумрудом в золотистой оправе пустыни. Юсенеб, откинув полог царственным движением руки, дал знак рабам, и паланкин остановился около колодца, под негустой тенью странного дерева с огромным строенным стволом, или тремя сросшимися стволами, и одинокими разрозненными ветками, раскинувшимися в разные стороны.

— Это дерево знало лучшие времена и давало густую тень, такую густую, что в самый жаркий полдень служило прибежищем путникам, — сказал Юсенеб Хори. — Присмотрись к нему получше, и ты поймешь, в чем его сила. Его сила — в корнях, они уходят на большую глубину, туда, где вода, и пусть ствол груб и коряв, на нем всегда будут молодые ветви. Твои сестры старше тебя, Хори, твоя душа молода, но только ты будешь правителем Гераклеополиса, когда я отправлюсь в последнее путешествие по Великой Реке. Не отвергай твоих сестер, Хори, ибо они унаследовали мудрость матери твоей Бактре, любимой дочери Великой Богини Убасти, не пренебрегай их словами и советом, не вели слугам гнать их от себя прочь. Посмотри на дерево, Хори, на его молодые ветви: пока они растут от единого ствола — не иссякнет в них жизнь, а без ствола — они ничто, только уголь в костре бродяги, — сказал Юсенеб и приказал двигаться дальше.