Ночь Ватерлоо

МАША. Да, не иначе! Специалистка по изготовлению живых бомб, которая обучалась не только в мединституте, но и в лагерях смерти, где из людей вырывают с корнем всё человеческое, прониклась жалостью к дочке зама начальника ГРУ и не обмотала её пластитом! Как это понимать прикажете, мадемуазель Алеханова? На вас столько денег потратили, а вы тут половым инстинктам волю даёте?

ГЮЛЬЧИХРА. У меня нет половых инстинктов. Их вырвали из меня, но не в лагерях смерти.

МАША. Угу. Достоевский как-то сказал про одного парня: «Не понимаю, за что вы судите этого человека? Он был унижен, высмеян, оскорблен, доведён до крайности – что ему ещё оставалось, кроме как взять топор да раскроить головы нескольким десяткам людей?» Отличная логика!

ГЮЛЬЧИХРА. Я ещё ничего не сделала.

МАША. Ах, ещё!

Анфиса, вопросы есть?

Анфиса не реагирует. Входит тётка в чёрных перчатках. Остановившись, смотрит.

МАША. Замечательно. Значит, ты мне поможешь. Не правда ли? Слушай, детка, меня внимательно! Мы должны извлечь из этой паскуды всю информацию о подельниках – притом быстро, пока до них не дошло, что она спалилась. Если они узнают об этом раньше, чем мы их нейтрализуем – произойдёт ужасное. Через двадцать минут приедут специалисты. Но начну я, так как дорога каждая секунда. Анфиса, ты меня слышишь?

АНФИСА. Да.

МАША. Очень хорошо. У меня есть два варианта: либо ломать ей кости, что я неплохо умею делать, либо…

АНФИСА. Оставьте меня в покое! Я вас прошу! Пожалуйста!

МАША. Вариант второй: ты вколешь этой красавице двадцать единиц инсулина быстрого действия. Через четверть часа после инъекции она станет как пьяная и охотно ответит на все вопросы. Потом мы вызовем Скорую, ей введут немного глюкозы, и она сразу очухается.

АНФИСА. Она, может быть, и так всё расскажет, без инсулина!

МАША. Может быть – всё, а может быть – и не всё, да наврёт с три короба! И тогда десятки людей погибнут, если не сотни. Ты понимаешь, о чём я? Не тяни время, если не хочешь, чтоб я её искалечила прямо здесь, на твоих глазах! Неси мне сюда шприц-ручку!

Анфиса встаёт. Качнувшись, падает на пол. Стонет.

МАША. Чёрт! Что с тобой?

ГЮЛЬЧИХРА. (поднявшись

) Быстро вызывай Скорую!

МАША. (взяв Гюльчихру на прицел) А ну, сядь! Сидеть, я сказала!

ГЮЛЬЧИХРА. Дай мне её осмотреть!

Маша отступает на шаг. Присев около Анфисы на корточки, Гюльчихра щупает ей пульс. Поднимает веко. Анфиса тяжело дышит.

ГЮЛЬЧИХРА. Она близка к коме! Ей нужен гемодиализ.

МАША. Что это?

ГЮЛЬЧИХРА. Искусственная фильтрация крови. У неё почки накрылись!

МАША. Вколи ей адреналин!

ГЮЛЬЧИХРА. При чём здесь адреналин? Он почки не стимулирует, твою мать! Ей в реанимацию надо!

МАША. Чёрт!

Опустив пистолет, достаёт мобильник и нажимает три кнопки.

ГЮЛЬЧИХРА. Анфиса, старайся дышать поглубже! Воротник давит? Сейчас тебе станет легче… Пожалуйста, потерпи!

Снимает с Анфисы свитер. Анфиса стонет.

ГЮЛЬЧИХРА. Она теряет сознание! Принеси мою сумку, быстро!

МАША. (в мобильник

) Алло! Алло! Человеку плохо! Девушка …

Делает шаг вперёд. Гюльчихра бросает ей в лицо свитер, и, вскочив, устремляется на неё. Маша производит выстрел, но неудачно. Гюльчихра бьёт её одной рукой по руке, сжимающей пистолет, а другой – в солнечное сплетение. Пистолет и мобильник падают на пол. Маша сгибается, Гюльчихра бьёт её ногой в грудь. Маша падает на спину, почти сразу переворачивается, отползает и принимает сидячее положение, обхватив руками коленки.

ГЮЛЬЧИХРА. (подняв телефон с пистолетом и приложив первый к уху) Алло! Нет, это был не выстрел, это ребёнок надул пакет и хлопнул его о стену … Девушка. Двадцать четыре года. Сахарный диабет. Да, на инсулине. Сознание потеряла! Нет, это острая почечная недостаточность … Потому что я врач! Нет, это никакая не гипогликемия, она пила сладкий чай! Вы что там, с ума сошли? Немедленно высылайте бригаду! Чёрт! …

Держа телефон у уха, становится на колени перед Анфисой, и, положив пистолет, щупает ей пульс.

МАША. Почему ты не убегаешь?

ГЮЛЬЧИХРА. Я не сказала адрес! Меня с врачом зачем-то соединяют, чёртовы идиоты!

МАША. Я скажу адрес.