Ночь Волка

Память увлекла Марата еще дальше к концу дня, завершившемуся неожиданным подарком судьбы. Марат ждал Веронику в холле гостиницы, среди кадок с пальмами. Поодаль, в скопище кресел, восседала футбольная российская команда под названием не то «Торпедо», не то «Эспераль»; надо было обладать таким везением, чтобы приехать на средиземное море и попасть в одну гостиницу с людьми, общения, с которыми он всегда избегал в России. Оказываясь с ними в лифте или в гостиничном ресторане, Марат тоскливо выслушивал родную речь основательно разбавленную густым матом. Из обрывочных фраз Марат узнал, что команда приехала сражаться с местным футбольным клубом. Утром и вечером их куда-то увозил автобус, видимо на тренировки. А в свободные от тренировок часы футболисты наперебой ухаживали за Вероникой. Вот и сейчас, увидев Веронику вышедшую из лифта, футболисты оживились, и стали пихать друг друга локтями, показывая на девушку. Вероника была в очень коротком бархатном облегающем платье черного цвета, которое без обиняков являло миру совершенство ее бюста и бесконечную длину ее ног, заканчивающуюся черными же лаковыми лодочками. Короткое платье при ее гренадерском росте выглядело нелепо, но эффектно. Марат улыбнулся приближающейся девушке, боковым зрением отмечая изумление футболистов.

— Спину не жжет? — спросил Марат.

— Нет, — удивилась Вероника, — а что с моей спиной.

— Пейзаж ест вас глазами, — сказал Марат и, видя недоумение отразившееся на лице девушки, спросил — разве вы не сделали памятный снимок на фоне футбольной команды?

Вероника засмеялась и пояснила несколько виновато:

— Это же для потомства. Не ревнуйте.

— Вынужден с вами не согласиться, для потомства нужно делать совсем другое, а снимок был сделан для потомков.

— Точно, — согласилась Вероника, — совершенно верно, именно для этого я сделала снимок, господин умник.

— Прошу — предложил Марат, поводя рукой, и дотрагиваясь до ее локтя.

— Только предстоящий ужин мешает мне разозлиться и пойти погонять мяч с соотечественниками, — сказала Вероника, следуя за ним. Марат не понял, шутила девушка или говорила серьезно. Стеклянные двери бесшумно раздвинулись и закрылись за ними, лишив парочку кондиционированного воздуха.

Обошли клумбу с экзотическими кустарниками. У выезда на шоссе, на стоянке такси, стояло два «Мерседеса», их водители призывно смотрели на мужчину и его спутницу.

— Поедем в город? — спросил Марат.

— Не знаю, решайте сами.

— Или здесь где-нибудь посидим?

— Давайте здесь, эти ресторанчики везде одинаковы, что здесь, что в городе.

Нажав на кнопку под светофором, перешли шоссе, вертя головами в разные стороны. В бывшей английской колонии было левостороннее движение.

— Никак не могу привыкнуть, — сказал Марат, касаясь локтя Вероники, словно поддерживая и помогая.

— Я тоже.

— Но больше всего меня расстраивают эти шикарные авто, испорченные безнадежно.

— В каком смысле испорченные, — удивилась Вероника.

— Руль же справа — пояснил Марат.

Вероника улыбнулась. От основной магистрали вверх в горы уходила второстепенная дорога, вдоль которой на некотором протяжении тянулись друг за другом небольшие рестораны, возвышаясь, друг над другом в пол-уровня. Против каждого на тротуаре были выставлены рекламные щиты в виде огромного меню, на некоторых даже в русском переводе. Облюбовав один из столиков, они расположились за ним; к ним тут же устремился улыбчивый хозяин, держа в руках книги с меню и картой вин.

Марат, заручившись согласием спутницы, заказал рыбу, коктейли из морепродуктов (так было указано в меню), рыбное мезе и красное вино.

— Я знаю, что к рыбе полагается белое, — сказал Марат, — но у меня от него изжога.

— Я думаю, что это предрассудки, — заметила Вероника.

— Совершенно с вами согласен, я как-то пошел на рыбалку с бутылкой сухого вина, белого; наловлю, думаю рыбки, зажарю на костре, и под белое вино съем ее на природе. И что же вы думаете, хоть бы раз клюнуло, но пока смотрел на поплавок начало вечереть и прилетели утки, так вот, одну из них я застрелил. Зажарил ее на костре и съел, запивая белым вином, хотя по правилам дичь надо запивать красным вином, но у меня не было красного вина, так что же не пить совсем.

— Резонно, — согласилась Вероника, — но у меня вот какой вопрос: вы утку застрелили из чего? Из удочки?

— Из пистолета, а почему вы спрашиваете, не верите?

— Дело в том, что мой отец, майор запаса, всегда утверждал, что пистолет — это личное оружие офицера, для решения его личных проблем. А еще он говорил, что из пистолета Макарова нельзя никого застрелить, из него можно только застрелиться.

— Ну почему же, если стрелять в упор, то можно, а потом я стрелял из "Вальтера".

— Мне кажется, что вы врете, — сказала Вероника.

— Ладно, вывели вы меня на чистую воду, — сокрушаясь, сказал Марат, — сознаюсь, я стрелял не из пистолета. Я стрелял из лука стрелой.

— Кажется, я поняла, вы меня обманываете, вас зовут не Марат, вас зовут Мюнхгаузен.

— Вы очень проницательная девушка, — похвалил Марат, — от вас ничего не скроешь.