Ночь живых мертвецов. Нелюди. Бедствие

Он должен остановить это!

Он обязан попытаться.

Он должен сжечь ее тело.

Она — человек. Вернее, когда-то была человеком. И он не мог позволить, чтобы бабочки использовали ее тело в качестве кокона. Она, конечно, была ему не самым близким человеком, но все равно она заслужила не такую смерть, не такой жуткий конец — стать пищей для тварей, которые погубили ее...

Дверь в гараж была широко раскрыта. Наверное, у нее там есть канистра с бензином.

Прекрасно зная, что могут сделать с ним бабочки, Джек спокойно прошел сквозь их рой, мимо ее тела, и вошел в гараж. Бабочки реагировали на это именно так, как он и полагал — остервенело нападали на него, когда он оказывался на угрожающе близком расстоянии, а затем снова оставляли в покое, когда он немного удалялся.

Все это время ему приходилось использовать кислород, но он не видел другого выхода. Ничто в мире уже не могло его остановить. Ни за что на свете он не позволит этим тварям вывести новое поколение, если у него есть хоть шанс остановить их. Он увидел канистру с бензином у стены и быстро пошел к ней. Емкость была наполовину пуста, но и этого вполне хватало для осуществления того, что он задумал.

«Конечно. Достаточно. Умно, Джек, очень умно придумано, — пронеслось у него в голове. — Но как ты собираешься зажечь огонь?»

Он поискал в гараже спички, но ничего не нашел. Ужасно. Может быть, у нее в кошельке были спички? Вот он лежит здесь, рядом с машиной. Курила ли Кэрол? Певица? Вряд ли.

Хорошо, но должны же быть спички в доме, зажигалка для гостей, или хоть что— нибудь, чем он сможет поджечь бензин. Храбро пройдя через беснующийся рой еще раз, он обошел машину и поднялся по ступенькам к парадной двери, Джек дернул ручку и, убедившись, что дверь не заперта, вошел в дом. Он удивился, что и стены и потолок в ее доме были точно так же облеплены бабочками, как и в его собственном. Почему-то он думал, что здесь их не должно быть.

Вот она. На кофейном столике. Зажигалка.

Назад он пошел уже более спокойно и уверенно. Водолазный костюм отлично предохранял его от укусов. Зажигалка была зажата в руке, Джек прошел к гаражу, взял канистру и приблизился к телу, сразу же подвергнув себя нападению бабочек. Он хладнокровно открутил крышку и тщательно смочил труп жидкостью. Как только он начал делать это, бабочки, ошеломленные запахом, взбесились окончательно. А может быть, их взволновало то, что кто-то трогает кокон, кто не имеет права этого делать.

Он последний раз прошел по дорожке, поливая ее горючим и сделав тем самым что-то вроде жидкого фитиля. Дойдя до конца проезда, он отбросил канистру и быстро поджег бензинный след.

Огонь побежал по асфальту гораздо проворней, чем Джек предполагал, и через мгновение все тело Кэрол было охвачено пламенем, при этом раздался глухой неприятный звук. Огонь затрещал, захрустел, и тысячи и тысячи бабочек, которые до этого мирно сидели на лужайке, взвились в воздух и ринулись к костру. Когда они подлетали слишком близко, раздавалось шипение и дьявольский треск.

А потом до Джека донесся чудовищный запах горящего мяса.

Он кинулся бегом по дороге, стараясь как можно быстрее скрыться от этого запаха. Через несколько секунд он был уже достаточно далеко и смог спокойно дышать, не опасаясь тошноты.

Джек стоял в отдалении, задыхаясь и изнемогая под тяжестью акваланга. Зря он бежал с ним. Потом вынул изо рта трубку, завернул кран, перекрыв путь драгоценному кислороду, и задумался над тем, сколько же он его уже успел израсходовать.

Он был рад тому, что успел выдернуть трубку изо рта, потому что когда он оглянулся на полыхающий костер, то тут же согнулся от приступа тошноты и его долго рвало.

14

Шаг за шагом Гарри продвигался вперед. Его ноги уже стали резиновыми от усталости, а тяжелое дыхание со свистом прорывалось через взмокшую матерчатую маску. Он знал, что потерял очень много влаги, вспотев под слоем фольги, и теперь его кожа начинала зудеть. Это сводило его с ума, отвлекало внимание, но как он ни пытался смягчить неприятные ощущения, ничего не получалось. Он сжимал предплечья и плечи ладонями, тер руками туловище, прижимал пальцы ко лбу и щекам, но зуд продолжался. Больше всего его мучили ноги. Но сделать что-то с ногами означало остановку. А он боялся останавливаться.

Каждый шаг вперед приближал их к аэропорту, к свободе, к избавлению от проклятой фольги и пластика. Он представлял себя уже в кабине самолета, рядом с Филлис, и все они снимают удушливое покрытие. Иногда мимо проносился свежий ветерок, принося его телу небольшое облегчение.

Каждое мгновение задержки, каждая секунда остановки и передышки отдаляли их свободу и облегчение, и он не мог этого себе позволить. Ногам придется потерпеть, а ему чесаться и похлопывать себя прямо на ходу. Они прошли уже полпути и были теперь на вершине холма, остальную часть дороги им надо будет идти вниз, и это было довольно приятно. Он и раньше ходил в походы, и все у него получалось, но при этом он не был завернут в фольгу, как тарелка с объедками.