Ночная смена

Знаю я эту дорогу — она идет по-над берегом залива — и действительно достаточно раздолбана и безлюдна. На более — менее целых участках еще видно старое покрытие — из дореволюционной щебенки. Видно для гостей — совсем рядом с нами огрызки дачи Николая Второго — тут его сын Алексей как раз родился… На погибель Империи… Красивая была дача — с пятиэтажной башней и сделана на совесть — при Хрущеве взорвали… А мы тут пикники раньше устраивали. Четко — каждое 9 мая… И самовар с собой привозили. Красиво тут. И людей немного было.

От этих воспоминаний отвлекает голос Николаича:

— У кого есть что сказать важного?

— У меня.

— Потерпит до того момента — когда сварщик сетки начнет ставить?

— Потерпит.

— Тогда по машинам — командует Николаич — головной УАЗ — первая тройка, ведет хозяин, второй УАЗ Володя, вторая тройка, Доктор снимаете как можно больше всю дорогу… И знаете что… Поменяйтесь — ка местами с Дмитрием. Лучше, чтоб Вам можно было по дороге указания давать, что обязательно снять. Так, теперь трофей… В трофее — группа тяжелого оружия и медсестра. Сейчас ведет Сережа. К слову — Сережа — возьми себе на ближний случай один из «Кедров». Племянничек СВД в салоне поухватистее будет.

— Я тоже умею — отзывается Надежда. — Умею вести машину.

— С автоматом ездили? С автоматической коробкой передач?

— Откуда? Но если негритянки пожилые управляются — думаю, что и я справлюсь.

— Ладно, тогда сейчас и проверим. Все, поехали. Амфибия — сопровождаете параллельно дороге, метрах в четырехстах.

— Мне куда? — пискает сварщик.

— В «жип широкий». И Надежда Николаевна — сообщите, когда мастер будет готов работать.

— Я уже могу.

— Вытяните руки. Нет, лучше уберемся отсюда, заодно и у вас руки трястись перестанут…

Трогаемся. Семен Семеныч — видно, что профи. Ведет так легко, что кажется — как бывает всегда, когда смотришь на работу мастера — неважно гимнаста или хирурга — что это сущий пустяк и я бы сделал так же играючи…

Попутно водила начинает негромко мурлыкать под нос какую-то песенку:

В гареме нежится султан, да, султан,Ему счастливый жребий дан, жребий дан:Он может девушек любить.И я б хотел султаном быть.Но он несчастный человек, человек —Вина не знает целый век, целый век.Так повелел ему Коран.

Вот почему я не султан.А в Риме папе сладко жить, сладко жить:Вино, как воду, можно пить, можно пить,Он может утонуть в вине.Вот если б папой быть и мне!Но он несчастный человек, человек —Любви не знает целый век, целый век.Так повелел ему закон.Пускай же папой будет он!А я различий не терплю, не терплю:Вино и девушек люблю, да, люблю.Чтобы все это совместить,

Простым студентом надо быть.В одной руке держу бокал, да, бокал,Да так держу, чтоб не упал, не упал,Другою обнял нежный стан —Теперь я папа и султан!Твой поцелуй, душа моя, душа моя,Султаном делает меня, эх, меня!Когда же водки я напьюсь,То папой римским становлюсь!

— Ого! — восклицает Николаич — сто лет не слыхал!

— Что? Эту песенку?

— Ага. Я уж думал ее и не помнит никто.

— Ну отчего ж. Мы с Валеркой — это сосед мой — всегда распевали, как поддадим.

Мы ж дальнобойщики — едешь да поешь всякое — и не уснешь и ехать веселее. Грузы-то ценные, «грачей» нынче брать опасно. Может, вместе грянем?

— Обязательно. Только бы нам найти место поспокойнее — и чтоб «Хивус» смог подойти. Мне как-то с сетками спокойнее. А то любая зомбака не ровен час в окно прыгнет.

— Э, спокойных мест тут полно — сейчас заберемся к водокачке — там и обустроимся.

— Нам бы глянуть, что там в Знаменке.

— Это можно, конечно, только там выезжать я бы не стал. Лучше через Шуваловку.

— Почему?

— Дорогу там перекрыть — раз плюнуть. Пара ублюдков с автоматами в сторожку — и копец нам. И не развернешься. А задом под огнем корячится — удовольствие малое.

— Ладно, обойдемся без Знаменки.

— Можем встать, в бинокль аккуратно глянуть.

— Хорошо. Нам вообще-то сама Знаменка ровнофиолетова. Кронштадтским может быть интересна.

— Здесь как место? Подходит для ремонта? Я к слову — тоже немного варить умею, так что если что — сетку-то прихватить смогу.

— Годится место. Вполне. Встаем.