Ночная Сторона Длинного Солнца

— Ничего такого не знаю. — Продавец сплюнул. — Предполагается, что он должен принести дождь, патера. Давай надеяться, что на этот раз сработает. Ищешь хорошую жертву, а?

Должно быть, лицо Шелка выдало его удивление, потому что продавец усмехнулся, показав сломанный передний зуб.

— Я знаю тебя, патера, — старый мантейон на Солнечной улице. Но сегодня ты прошел мимо загона для овец. Похоже, тебя они не устраивают.

Шелк постарался остаться равнодушным:

— Я узнаю нужное мне животное, как только увижу его.

— Конечно узнаешь — дай мне показать тебе мое. — Продавец поднял грязный палец. — Нет, погоди. Дай-ка мне спросить тебя. Я не шибко много знаю, патера, но разве не ребенок — самое лучшее жертвоприношение? Самый лучший дар, который человек или даже целый город может сделать богам? Величайший и высочайший?

Шелк пожал плечами:

— Так написано, хотя на памяти живых ни одна такая жертва здесь не предлагалась. Я не верю, что могу сделать это сам, и в любом случае это против закона.

— Прям в точку! — Продавец, как заговорщик, осторожно оглянулся. — А что самое близкое к ребенку? И на правильной стороне закона? Что это такое, я тебя спрашиваю, патера, — ты и я головастые взрослые мужики, а не какая-нибудь мелюзга, которую половина этих породистых самок на Палатине нагуляла на стороне? Катахрест[19], верно?

И продавец жестом фокусника запустил руку под грязную красную скатерть, покрывавшую его стол, и вытащил маленькую проволочную клетку с оранжево-белым катахрестом. Шелк не был знатоком этих животных, но ему показалось, что этот еще котенок.

Продавец наклонился вперед и понизил голос до хриплого шепота:

— Краденый, патера. Краденый, иначе я бы не смог продать его даже тебе за… — Он облизал губы, его беспокойный взгляд оценил выцветшую черную сутану Шелка и задержался на его лице. — Всего за шесть маленьких карт. Он говорит. Иногда он ходит на задних ногах и достает своими маленькими лапками еду. Как настоящий ребенок. Увидишь.

Глядя в расплавленные синие глаза катахреста (длинные зрачки ночного животного быстро сузились под светом солнца), Шелк почти поверил ему.

Продавец попробовал пальцем кончик ножа с длинным лезвием.

— Ты помнишь его, верно, Клещ? Тогда тебе лучше говорить, когда я прикажу тебе, и не пытаться удрать, когда я отдам тебя.

Шелк покачал головой.

Продавец, даже если и увидел жест, предпочел его не заметить.

— Скажи дом. Давай, говори для почтенного авгура, Клещ. Скажи дом! — Он ткнул несчастного маленького катахреста кончиком ножа. —

Дом! Скажи это!

— Не имеет значения, — устало сказал Шелк. — Я не собираюсь покупать его.

— Он будет прекрасной жертвой, патера, — самой прекрасной, какую ты можешь достать, в рамках закона. Какую цену я назвал тебе? Семь карт, верно? Тогда я скажу тебе кое-что. Я сделаю тебе шесть, но только сегодня. Ровно шесть карт, потому что я слышал о тебе много хорошего и надеюсь в будущем заключить с тобой еще не одну сделку.

Шелк опять покачал головой.

— Я тебе говорил, что Клещ краденый? Я это знаю, и, поверь мне, я надавил на парня, который это сделал, иначе мне бы пришлось заплатить за Клеща вдвое дороже. Сказал, что настучу прыгунам[20] и все такое.

— Не имеет значения, — сказал Шелк.

— А теперь я разрешаю тебе украсть его у меня. Пять карт, патера. Ты можешь, — скажи что-нибудь, ты, мелкий урод, — ты можешь пройти через весь рынок, если хочешь, и если ты найдешь прекрасного катахреста, вроде этого, и дешевле, принеси его сюда и я подгоню цену. Пять карт, вот что мы скажем. Тебе не удастся даже коснуться чегой-нибудь наполовину такого хорошего за пять карт. Уверяю тебя, а ведь я — человек слова. Спроси кого хошь.

— Нет, сын мой.

— Мне очень нужны деньги, патера. Похоже, я не должен тебе это говорить, но я скажу. Человек должен иметь деньги на покупку животных, поэтому он взял кое-что продать, посекуха? — Он опять заговорил, так тихо, что Шелк с трудом его слышал. — Я вложил свои в несколько холодных делишек. Понял, патера? Только они разогрелись и стали горячими раньше, чем я сумел вернуть бабки. Так что вот, что я тебе скажу — пять карт, причем одна из них в долг. Четыре на стол, прямо сейчас. И одна карта потом, когда я увижу тебя; надеюсь, я буду здесь в молпадень, который сразу после сцилладня, патера.

— Нет, — повторил Шелк.

— Спиц[21], — отчетливо сказал маленький катахрест. — Гажь спиц, ты, блох пчёл[22].

— Не называй меня плохим человеком. — Узкое лезвие скользнуло в проволочную клетку, и продавец ткнул кончиком ножа в крошечный розовый нос катахреста. — Почтенного авгура не интересует никакая глупая птица, ты, маленький блохастый сосунок. — Он с надеждой посмотрел на Шелка. — Или интересует, а, патера? У меня есть и говорящая птица. Естественно, она не выглядит в точности, как ребенок. Но она хорошо говорит — ценное животное.

Шелк заколебался.