Ночной администратор

В первый раз, когда произошло подобное, Джонатан предоставил хозяину возможность действовать одному. Но когда какой-то перепивший великан попытался нанести Лятюлипу удар, Джонатан мигом скрутил обидчику руки и вывел на свежий воздух подышать и проветриться.

– Где вы научились этому приемчику? – спросил хозяин, когда они занимались пустыми бутылками.

– В армии.

– В Швейцарии есть армия?

– Это обязанность каждого здорового человека.

В одно из воскресений на дискотеку зашел местный кюре, с грязным воротничком и в заплатанной рясе. Девицы на время оставили танцы, а Ивонна съела с ним за компанию кусочек лимонного пирога, за который кюре, настояв, заплатил, вытащив деньги из кожаного кошелька, притороченного, на охотничий манер, к ремню на поясе. Джонатан наблюдал за ним из своего угла.

В другой раз в гостинице появился человек-гора с короткими светлыми волосами и в вельветовой куртке с кожаными накладками на локтях. Его жена, очаровательное существо в мехах, похожее на куклу, не отходила от мужа ни на шаг. Обслуживали два официанта, но он заказал только шампанского и две порции копченой семги, с отеческой снисходительностью созерцая номера программы.

Когда же мсье Лятюлип пустился на поиски Джонатана, чтобы предупредить, что «господин комиссар не будет дожидаться счета», шеф-повара и след простыл.

– Жак, ты что, боишься полиции?

– Пока я без паспорта, да.

– А как ты узнал, что это полицейский?

Джонатан обезоруживающе улыбнулся, но не ответил ничего вразумительного.

* * *

– Надо бы нам его предупредить, – в сотый раз сказала мадам Лятюлип мужу. Ее часто мучила бессонница. – Она же сознательно провоцирует его. Вертит перед Жаком хвостом. Принялась за старое.

– Но они даже не разговаривают. И не смотрят друг на друга, – возразил мсье Лятюлип, с неохотой откладывая книжку.

– Как будто не знаешь почему… Два заговорщика – без очков видно.

– Она помолвлена с Томом и выйдет замуж за Тома, – снова возразил мсье Андрэ. – С каких пор несовершенное преступление считается преступлением? – сказал он, храбрясь.

– Ты, как всегда, говоришь глупости. Варвар. Варвар, у которого ни капельки интуиции. Ты предупреждал его, что персоналу гостиницы не разрешается спать с девицами из дискотеки?

– Не похоже, чтобы ему хотелось.

– То-то и оно! Было бы лучше, если бы ему хотелось.

– Послушай, он здоровый, нормальный парень, – вскипел мсье Лятюлип, который, как истинный славянин, разогревался медленно. – У него есть отдушина. Он бегает. Ездит в лес. Ходит на яхте. Гоняет на мотоцикле. Он готовит. Он, наконец, спит. Не каждый же мужчина сексуальный маньяк!

– Значит, он tapette![20] Я поняла, как только взглянула. Ивонна зря тратит время. Это будет ей хорошим уроком.

– Он вовсе не tapette! Спроси украинцев-портье. Он абсолютно нормален!

– Но ты даже не видел его паспорта!

– Ну что тебе даст его паспорт, даже если он и tapette! Паспорт отправлен в посольство Швейцарии на переоформление. Только потом его заверят в Оттаве. Ему просто не повезло с бюрократами.

– С бюрократами! Опять двадцать пять! Кем он себя воображает? Виктором Гюго? Швейцарец так не разговаривает!

– Я не знаю, как разговаривают швейцарцы.

– Спроси у Сиси! Сиси говорит, что все швейцарцы – мужланы. Она знает. Была замужем за одним. Борегар – француз. Я в этом убеждена. Он готовит, как француз. Говорит, как француз. Ведет себя надменно, как француз. Хитер, как француз. Потому что все французы – испорченные люди. Конечно, он француз, кто же еще! Француз и лжец.

Тяжело вздохнув, она уставилась глазами в потолок, изукрашенный бумажными звездами, мерцавшими в темноте.

– Его мать – немка, – сказал Лятюлип, пытаясь успокоиться.

– Что? Чепуха! Немцы – блондины. Кто тебе сказал?

– Он сам. На последней дискотеке было несколько немецких инженеров. Борегар говорил с ними по-немецки, словно заправский фашист. Я поинтересовался у него. По-английски он тоже говорит.

– Ты должен посоветоваться с властями. Пусть он сделает все по закону или убирается ко всем чертям! Это моя гостиница или нет? Он скрывается. Я уверена. Это слишком бросается в глаза.

Повернувшись к мужу спиной, мадам включила радио и с раздражением стала разглядывать бумажные звезды.

* * *

Через десять дней после того, как Ивонна одела его во все белое, он уже мчал ее на своем мотоцикле по шоссе к северу от Эсперанса.

Они встретились в коридоре мансарды будто случайно, узнав друг друга по звуку шагов. Он сообщил, что завтра у него выходной, и она спросила, что он собирается делать.

– Кататься на мотоцикле, – ответил Джонатан. – Может быть, заверну к озерам.

– Там есть коттедж, где отец держит катер. – Матери для Ивонны словно не существовало.

На следующий день она ждала его в условленном месте, бледная, но решительная.

Пейзаж вокруг не радовал разнообразием. Голубые леса проносились мимо под совершенно невыразительным небом. Чем дальше они продвигались на север, тем больше темнело. Наконец восточный ветер стал сечь изморосью. Когда они добрались до коттеджа, дождь уже хлестал вовсю.