Ночной хозяин

— Владетель Аделхард был очень сложным человеком, господин ар Стрегон. Милостью Владык и семейных духов он пережил много битв и многих своих врагов. Характер его, с молодости бывший порывистым и жестким, не улучшился и в его преклонные годы. Прошу меня понять, я далек от того, чтобы осуждать поступки лица, стоящего настолько выше меня по положению, но со своими родными мой доверитель был излишне жесток. Он заточил их в этом поместье вместе с собой. Возможно, после гибели в бою своих старших сыновей, он не хотел более никого потерять и таким образом защищал своих родичей. Но своей чрезмерной опекой он их душил. Подумайте, что в таком месте, как Фертсайтхайт, делать молодому дворянину вроде Адлера? Ведь он учился в Гедельбергском университете. Вращался в подобающем ему обществе. Ах, что я вам говорю, вы наверняка с такой же нежностью вспоминаете свою alma mater и проведенные там годы, как и я, — на глазах господина «Сушеная смоква» сверкнула и тут же пропала слеза умиления. — А что здесь может привлечь молодого, полного сил дворянина вроде него? Дворовые девки?

— Полного сил? — в свой вопрос Оттавио постарался вложить максимально возможное при официальной беседе количество скепсиса.

— Не более, чем осенняя простуда, я полагаю, — отмахнулся от следовательского скепсиса поверенный. — Отвары пить, ноги в тепле держать, — и молодой господин поправится. А господин Датчс гер Брюнне? Вы видели картины, которые он пишет?

— Нет, мы еще как следует не беседовали.

— Обязательно поинтересуйтесь. Вам, как человеку благородному, тонких чувств, будет небезынтересно взглянуть на них. На мой непросвещенный взгляд — это шедевры. У господина гер Брюнне младшего большой талант. Может быть, даже он гений. Но брат запретил ему выставлять свои работы. Запретил даже говорить о них. Мол, невместно брату владетеля быть маляром, мазилой, вроде латийских хлыщей-нищебродов, которых так полюбили в последнее время привечать наши местные владетели и городские нобли. Только несколько картин господина Датчса покинули усадьбу, отданные в подарок важным господам, как творения якобы «придворного художника». А ведь таланту так нужно признание. Будучи младшим братом, господин гер Брюнне не мог достичь ничего значительного в политике, а, из-за родовой травмы, и в военном деле. У него очень слабые ноги, он не может долго ходить или ездить верхом. И то поприще, на котором он мог бы многого достичь, было закрыто от него старшим братом…

Ну и так далее, и все в таком же роде.

Поверенный разливался соловьем, причем пел он явно с чужих слов, пересказывая жалобы благородных господ или даже сплетни, ходившие среди слуг, но делал это в высшей степени ловко, и некоторые пассажи выходили у него весьма поэтичными. В результате этого разговора могло создаться впечатление, что такой трагической кончины владетелю, конечно, никто не желал, но покойный был изрядным поганцем, испортившим жизнь многим достойным людям и, в принципе, не то чтобы заслужил то, что с ним произошло, но скучать по нему точно никто не будет.

Оттавио хотелось задать мастеру Дольчику вопрос, например, а что мешало господину Датчсу съехать из семейного имения на вольные хлеба, прихватив свою «красавицу-супругу», и создавать свои шедевры, живя суровой, но творческой жизнью вольного художника? Или же поступить на имперскую службу и со всей возможной страстью отдаться политике? Однако он знал, что поверенный просто не поймет, как такое вообще возможно.

Не тот человек.

Ар Стрегон хорошо знал и весьма не любил людей вроде мастера Дольчика. Они, как рыбы прилипалы, жили вблизи опасных хищников — благородных владетелей и титулованных дворян, бороздящих глубины океана, именуемого «высшее общество», — и питались объедками с их стола. В некотором смысле, жеманой речью, манерой одеваться они пытались подражать своим патронам, но всегда признавали их первенство и право повелевать. Они мало чем отличались от ресторанных халдеев, то же «чего изволите», только не как работа, а как жизненная позиция. Некритичное отношение к любым аспектам жизни своих покровителей и, при всей кажущейся лояльности, полная ненадежность.

Вне службы Оттавио с господами «Дольчиками» общаться брезговал, но вот по служебной необходимости видел их и имел с ними дело слишком часто. После беседы с поверенным ему долго хотелось очень тщательно вымыть руки. С пемзой.

…

Совсем другой разговор состоялся у Оттавио с мастером Ерсом. Бастард владетеля был человеком такого типа, который Оттавио скорее нравился. С некоторого возраста, он стал предпочитать иметь таких людей в своих друзьях, нежели чем во врагах.

Ерс производил впечатление человека простого и бесхитростного, но это была не простота тупого бауэра, а особый вид честности, основанный на уверенности в себе и в том, что ты занимаешь в этом мире свое законное место. Ерс умел и читать, и писать, и считать, что для управляющего было простой необходимостью, но при этом не забивал себе голову лишними мыслями или ложными умствованиями, а просто жил так, как считал нужным, и делал то, что считал правильным.