Ночной мотоциклист (сборник)

Через час мы встретились в той же комнате с тюлевыми занавесками. Начальник был в прекрасном настроении. Он слушал молча, с сухой миной, но глаза выдавали довольную усмешку. Я рассказал по порядку — о маленьком пожаре на пирсе, который раньше не вызывал у меня никаких подозрений, о странном происшествии в машинном отделении, о Копосеве, который встречался с Маврухиным незадолго до гибели, и, главное, о сенсационном посещении библиотеки.

— Прекрасно, — сказал он. — Ценные сведения.

Шиковец не умел льстить — об этом свидетельствовал его облик честного и сурового служаки. Поэтому похвала была особенно приятна. Однако капитан милиции рубил малейшие ростки самодовольства лихо, по–кавалерийски, как рубят лозу.

— Все это немного дополняет наш материал, — сказал он.

— Как вы догадались, что Маврухин интересовался иконами?

— Стало известно, что Маврухин встречался с Юрским. С этим, — капитан положил на стол фотографию паренька, похитившего икону. — Их видели вместе в закусочной «Стадион». По–видимому, раньше не были знакомы. Кто–то вывел Юрского на Маврухина. Или случайно столкнулись.

— «Стадион» как раз на дороге с вокзала в порт!

— Да. И они встретились в тот же день, когда Юрский приехал сюда. В руках у него был большой деревянный чемодан. Теперь вы понимаете, почему я ошибался, предполагая, то убийца должен был находиться на «Онеге»?..

— Нет.

— Вы забыли, что деревянный чемодан Юрского — это ящик от акваланга, — выждав паузу, пояснил Шиковец. — Мы выпустили из виду еще один путь, которым убийца мог проникнуть в порт.

Это уже начинало смахивать на приключенческий фильм, однако я доверчиво относился к лихим сюжетам. Жизнь иной раз закручивает такие штучки, которые не придут в голову самому изобретательному сценаристу.

— Хотите сказать, что он пробрался под водой к пирсу?

— Именно так! — Шиковец утвердительно воткнул тонкий длинный палец в стол. — Этот вариант не был предусмотрен. Вы говорите, убийцы среди команды «Онеги» не может быть?

— Нет.

— Но и посторонний никак не мог подойти к «Ладоге». Это тоже доказано. Возникает вакуум… Преступник пришел ниоткуда? Но теперь все разъясняется. Рассказ о стравленном давлении еще раз подтверждает наши предположения. Юрский и раньше приплывал к пирсу, а Маврухин помогал ему заряжать акваланг от ресивера. Это вполне возможно. Мы консультировались у специалистов.

— Нужен фильтр, в ресивере грязный воздух, — пробормотал я. — И нужно еще подогнать зарядный штуцер.

— В судоремонтных мастерских работает дружок покойного Маврухина, токарь. Наши разговаривали с ним, и он сообщил, что три дня назад Маврухин заказал ему выточить одну штуковину… В общем что–то вроде «двойничка» — один штуцер присоединяется к трубопроводу, другой к фильтру. А фильтр мы нашли на том берегу, где в брошенном катере скрывался Юрский… Теперь Юрского там нет. Бежал!

— Однако вы многое успели!

Признаться, я был немного ошеломлен. Не ожидал от этого педантичного сухаря такой прыти. Загадка–то была с семью замками. Но Шиковец подобрал почти все ключики.

— Как же тогда объяснить пожар на пирсе?

— Думаю, икона уже была у Маврухина. Он решил отвязаться от сообщника. В последний раз зарядил акваланг и сделал так, что судно ушло от второго причала.

Я помолчал, глядя в стол, и честно признался:

— Еще одно не могу понять… Неужели этот Юрский мог решиться на убийство из–за какой–то иконы?

— Законный вопрос, — сказал Шиковец. — Сам недоумевал. Запрашивал Ленинград. Иконы–то разные бывают, вот какая штука. «Наша» называется, кажется, «Благовещение». Да, «Благовещение»… У меня мать была верующая, — неожиданно добавил он. За все время нашего знакомства это была его первая фраза о себе. — Кое в чем разбираюсь. «Благовещение» — это, знаешь ли, когда архангел Гавриил является к деве Марии возвестить о непорочном зачатии. Ну… Пушкина помнишь?

Он хмыкнул и даже чуть улыбнулся. Вместе с переходом на «ты» это выглядело действительно чудом, как и непорочное зачатие.

Но зародившаяся было улыбка соскользнула с лица капитана и исчезла. Так фокусники прячут яичко в рукав.

— Эта икона была только что отреставрирована. Написали ее еще при царе Горохе. Знатоки считают, что ее могут оценить там, — Шиковец указал пальцем за плечо, — не менее чем в четверть миллиона долларов.

— Сколько? — спросил я, привстав.

— Четверть миллиона.

Слово «миллион» всегда производит сильное впечатление, хотя реального смысла для нас не представляет. Тут, как в астрономии, нужно быть специалистом, чтобы докопаться до вещественного выражения величины. Но такие специалисты встречаются крайне редко. Я не имею в виду работников Министерства финансов. Это теоретики. Я же, как человек, получающий сто двадцать рублей, хотел бы посмотреть на практика.

— Четверть миллиона, — повторил я. — Да… это ставка.