В стране Сона-Нил не было ни хода времен, ни страданий, ни смерти, и я проживал за эоном эон в ее землях, ничем не тяготясь. Зеленью лучились здешние нивы, услаждали глаз и обоняние цветы, благозвучно журчали голубые ручьи и одаривали прохладой фонтаны – стоило ли упоминать, как прекрасны и могучи были здешние города и монастыри. Сона-Нил не ведала границ, и за каждым живописным пейзажем меня подстерегал новый, еще более замечательный. И в селах, и среди городских пространств свободно гулял счастливый народ, преисполненный неомрачимого счастья и не знающий тягот дряхлости. За столетья, проведенные здесь, я исходил все сады, где затейливые пагоды украдкой выглядывали из подлеска и где белые тропки утопали в нежнейших цветах; покорил все отлогие холмы, с чьих вершин лицезрел чарующие панорамы селений, ютящихся в зеленых долинах, и тех златокупольных городов, что сияли где-то в бесконечно удаленной перспективе. В лунные ночи я все чаще обращал взор к морю – поверх кристальных утесов, на безмятежную гавань, где бросил якорь Белоснежный Корабль.

Однажды ночью незапамятного года Тарпы в свете полной луны я приметил силуэт небесной птицы, звавший меня за собой, и почувствовал первые нотки беспокойства. Тогда я разыскал бородатого морехода и поведал ему о своем желании отправиться в Катурию – далекую землю, которой еще не видел ни один человек, но которая, как считалось, лежит за базальтовыми столпами запада. То – Земля Надежды, где в сияющий абсолют возведено все, что только известно в мире; так, по крайней мере, твердит миф устами верящих в него людей. Но бородач сказал:

– Берегись тех погибельных морей, в которых, по мифу, лежит Катурия. Здесь, в Сона-Нил, нет ни боли, ни смерти, но кто поручится за то, что лежит за базальтовыми столпами запада?

Несмотря на подобное остережение, в следующее же полнолуние я поднялся на борт Белоснежного Корабля, и с неохотой бородач покинул счастливую гавань, отправляясь со мною в неизведанные моря.

Птица поднебесья уже летела впереди, указуя путь к базальтовым столпам запада, но на этот раз гребцы не пели тихих песен, когда на небосклон вплывала полная луна. Я не раз воображал себе, как выглядит Катурия, каковы ее великолепные парки и дворцы, и гадал, что за новые радости поджидают меня там. Катурия, говорил я себе, – обитель богов, земля бесчисленных золотых городов. В ее лесах растут алоэ и сандал, как и в душистых рощах Каморина, а в небе над нею реют яркие сладкоголосые птицы. На зеленых цветущих холмах Катурии высятся храмы из розового мрамора, украшенные затейливыми фресками, и в их внутренних дворах освежают воздух фонтаны из серебра, где журчит и переливается вода из реки Нарг, что берет начало в потаенном гроте. Города Катурии окружены золотыми стенами, и тротуары там тоже из злата. В садах этих городов цветут удивительные орхидеи, а ложа душистых озер покрыты кораллами и янтарем. Ночью улицы и сады озаряют яркие фонари, вырезанные из трехцветных черепашьих панцирей, и звучат там голоса певчих и звуки лютни. Дома Катурии – настоящие дворцы, и каждый стоит на берегу благоухающего канала, несущего воды священной реки Нарг. Эти дворцы построены из мрамора и порфира, отражающих солнце, и придают они величие городам перед ликом благословенных богов, что глядят на них с далеких вершин. А красивее всех – дворец великого монарха Дориба, о котором некоторые говорят, что он полубог, а некоторые – что и сам Бог. Высоко в небеса взметнулся дворец Дориба, окруженный легионом мраморных башен; в величественных его залах, богатых на предметы старины, всегда многолюдно. Крыша того дворца сделана из чистого золота и держится на опорах из корунда и лазурита; столь великолепные резные скульптуры героев и богов установлены на ней, что глядящий на них может представить, что великий пантеон Олимпа вживую приветствует его. Пол во дворце из стекла, и под ним текут искусно подсвеченные воды Нарга, а в них резвятся дивных расцветок рыбины, коих встретить можно лишь в сказочной Катурии.

Так я представлял себе землю из седого мифа, хотя бородач постоянно предостерегал меня и просил вернуться к счастливым берегам Сона-Нил; ибо Сона-Нил людям известна, а Катурии еще никто никогда не видел.

И на тридцать первый день нашего путешествия вслед за птицей мы увидели базальтовые столпы запада. Они были окутаны туманами, поэтому никто не мог усмотреть того, что за ними, или увидеть их вершины, которые, как некоторые уверяют, достигают самых небес. И бородач снова заклинал меня повернуть назад, но я не обращал внимания на него, ибо из-за туманов у базальтовых столбов уже слышны были песни и звуки лютни, превосходящие благозвучием самые велеречивые песнопенья Сона-Нил и возносящие осанну мне, самому бесстрашному путешественнику мира смертных, достигшему земли чудес.