Ночной полет

- Ну, тогда вы смелая женщина! - поздравила ее Панова.

"Смелая женщина" взяла на себя все жизненные заботы, чтобы я мог писать, ничем не отвлекаясь. Сейчас я уже не представляю, как бы я мог работать, если бы рядом со мною не было Вероники (и я ведь недаром посвятил ей свой двухтомник "Слово и дело", самый сложный роман, самый трудный). Странно, но мой "Баязет" попал на рецензирование именно Вере Пановой, и она дала о нем положительный отзыв. Знала бы Вера Федоровна, как много это для меня значило! Ведь я и сам понимал, что "Океанский патруль" - это лишь проба пера, а именно с "Баязета" я начинаюсь как исторический романист.

В работе над коротким романом "Париж на три часа" (о заговоре генерала Мале) я долго бился над первой фразой, пока не отыскал той, какая нужна: "Один император, два короля и три маршала с трудом отыскали себе для ночлега избу потеплее."

Построение первой фразы и первого абзаца я считаю одним из главнейших моментов в писании книги, ибо первая фраза - это тот самый камертон, который задает тональность всей вещи. После "Парижа на три часа" я плотно засел за трилогию "На задворках великой империи": два первых тома вышли в 1964 и 1966 годах, а третий том так и застрял в чернильнице.

Вслед за этим выпустил многоплановый роман "Из тупика", который посвятил памяти А. А. Хржановского - моего первого редактора и близкого друга, которого тогда уже не было в живых. Не знаю - почему так, но роман "Из тупика" до сих пор особенно близок моему сердцу. А в "Реквиеме каравану РQ-17" я как бы снова возвратился во дни юности, ибо грозная тема Великой Отечественной войны никогда не оставляет меня равнодушным.

Есть ли у меня план в работе? Да, есть.

Мне хотелось бы охватить своими романами время с 1725 до 1825 года от смерти Петра I до восстания декабристов. А из темной глуби XVII века, будто из мрачной пропасти, мне давно уже мерцают, загадочно и притягательно, глаза несчастной царевны Софьи; кажется, будет роман "Царь-баба". Хочется выстроить на полке героев романов, чтобы читатель, прочтя о них по порядку, сложил представление о главнейших событиях целого столетия русской истории. Но тут, безжалостно разрывая все мои планы, врывается тема революции, которая занимает меня издавна, и выпущенный мною роман "Моонзунд" - это лишь одна из моих книг об этом великом и тревожном времени.

Недавно с карандашом в руках я подсчитал, сколько мне нужно лет, чтобы воплотить в прозе все задуманное. Выяснилось, что для этого следует прожить еще не менее 76 лет.

А мне скоро исполнится уже 49 лет.

Вывод таков: до 125 лет помирать даже не думай!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Люблю именно роман как форму самовыражения.

Люблю роман со множеством героев и горячкой событий.

Ненавижу чахленькие книжечки, посвященные ковырянию автора в интимной психологии героев, удрученных жизнью.

Обожаю книги полновесные, как гранитные кирпичи.

Такие, где действия - как взрывы глубинных бомб! Роман - это не повесть, похожая на длинный рассказ. Когда пишешь роман, то словно во мраке ночи пробираешься через колдовское болото, прыгая с кочки на кочку, а они колеблются под тобою, и ты никогда точно не знаешь, где же конец этой таинственной и властной трясине.

Люблю, повторяю, именно роман, потому что каждый из них - это как ночной бой на встречных курсах, в котором опасность подстерегает тебя отовсюду, и до самого конца, пока не поставишь точку, словно завершающий выстрел, ты еще не уверен: кто победил?

Я победил роман? Или роман победил меня? Сколько раз в жизни я уже ставил эти последние точки, но всегда сомневался в своей победе.

С годами таких сомнений все больше и больше.

На этом и заканчивается анкета моей жизни! Считаю себя человеком очень счастливым на том основании, что ВСЕ МОИ МЕЧТЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО СБЫВАЮТСЯ. Но сейчас я, кажется, подошел к тому крайнему барьеру, который мне уже не взять.

Дело в том, что я серьезно заболел. авиацией!

Давно вижу себя ведущим самолет в черном небе - возле самых звезд. Печально, но я и сам понимаю, что этой мечте уже никогда не дано осуществиться.

Ну что ж! Я остаюсь на земле, остро завидуя тем, кто сейчас пролетает надо мною. Пусть будет так. Винить тут некого. Время есть время, и ему надобно подчиниться. Но если бы я стал пилотом, я бы любил ночные полеты!

.Старт. Разбег. Взлет. Мимо качнуло огни аэродрома. Я убираю шасси, и оно с легким хлопанием прячется в фюзеляже.

Вздрагиванье штурвала привычно с юности. Впереди у меня целая ночь. Это будет самая волшебная ночь в моей жизни. Ночь и самолет. Самолет и я. Как мало надо для счастья человеку!