Ночной шторм

И, подойдя к могиле, начал молча расчищать снег.

Сначала с памятника, а потом и с земли перед ним. Показались засохшие розы. Это Йоаким положил их на могилу осенью.

Довольный своей работой, Габриэль вытер нос варежкой и посмотрел на Йоакима.

— Молодец, — сказал тот сыну.

Затем достал из пакета фонарь со свечой внутри, который с трудом вдавил в промерзшую землю. Свечи должно было хватить на пять дней. Значит, на Новый год у Катрин будет свет.

— Вернемся в машину? — предложил детям Йоаким.

Габриэль кивнул, но затем нагнулся и потянул кусок ткани, торчавший из-под снега на могиле Катрин.

Это была застывшая на морозе светло-зеленая ткань, по виду напоминавшая рукав от кофты. Йоаким похолодел.

— Оставь, Габриэль! — сказал он резко.

Напуганный сын выпустил ткань. Нагнувшись, Йоаким быстро закидал ее снегом. Затем спросил:

— Идем?

— Я хочу еще побыть здесь, — ответила Ливия, не отводя глаз от памятника.

Взяв Габриэля за руку, Йоаким повел его к выходу. Там они остались ждать Ливию. Через пару минут она их догнала, и вся семья вернулась в машину.

По дороге в Кальмар Габриэль заснул. Когда они выехали на шоссе, Ливия заговорила. Но она по-прежнему не спрашивала о Катрин. Вместо этого девочка поинтересовалась, сколько дней осталось до окончания каникул, и рассказала, чем она займется в «нулевке». Ничего важного дочь не сообщила, но Йоаким с удовольствием слушал ее болтовню.

В полдень они были Кальмаре. Дома у Мирьи Рамбе царил беспорядок. Паркетный пол покрывал толстый слой пыли, и хотя в углу гостиной стояла елка, она была без игрушек, и с нее уже начала опадать хвоя.

— Я хотела навестить вас на Рождество, — сказала Мирья Рамбе, встречая их в прихожей, — но у меня, к сожалению, нет вертолета.

Дома был ее бойфренд Ульф, который очень обрадовался приходу детей. Он повел их в кухню показывать торт, который сам готовил.

Йоаким достал из сумки тетрадку и протянул Мирье.

— Спасибо, — сказал он.

— Пригодилась?

— Конечно. Я многое понял.

Мирья Рамбе пролистала тетрадку и сказала:

— Я начала писать ее, когда Катрин сообщила мне, что вы собираетесь купить Олудден.

— Катрин написала в конце пару страниц.

— О чем?

— Мне кажется, она хотела все объяснить.

— Я почитаю, когда вы уедете.

— Я хотел спросить кое-что… Откуда ты столько знаешь о людях, живших на хуторе?

Мирья обратила на Йоакима взгляд, полный грусти.

— Они мне рассказали, — ответила она. — Ты никогда не говорил с покойниками?

Йоаким не знал, что ответить.

— Так все это правда? — проговорил он.

— Кто знает. У призраков своя правда.

— Но то, что ты рассказала о себе, — это правда?

Мирья опустила глаза.

— Более или менее, — ответила она. — В последний раз я виделась с Маркусом в кондитерской в Боргхольме. Потом мы пошли к нему домой. Родители были в отъезде. Оказавшись внутри, он толкнул меня на пол. В том, что случилось, не было никакой романтики, но я не сопротивлялась. Я думала, что так делают все пары. Но когда Маркус поднялся с пола, он боялся встретиться со мной взглядом. Пока я поправляла юбку, он рассказал, что встретил на материке девушку. Они собирались обручиться. Наше прощание— так он назвал то, что случилось.

В комнате воцарилась тишина.

— Так это он был отцом Катрин? — произнес Йоаким после паузы.

Мирья кивнула:

— Он был молод. Развлекся со мной и двинулся дальше.

— Но он не утонул тогда в шторм или…

— Нет, — ответила Мирья. — Но лучше бы он утонул.

Йоаким молчал. Из кухни доносился смех Ливии. Он звучал почти как смех ее мамы в детстве.

— Тебе следовало рассказать Катрин, кто был ее отец, — сказал он наконец. — Она имела право знать.

Мирья фыркнула.

— Мы прекрасно обошлись без него. Я тоже не знала, кто мой отец.

Йоаким сдался.

— У нас для тебя подарки, — сказал он, поднимаясь. — Поможешь их принести из машины?

— Попроси Ульфа, — ответила Мирья. И тут же переспросила: — Подарки для меня?

Бросив взгляд на ее ателье, увешанное солнечными летними пейзажами, Йоаким произнес:

— Именно для тебя.

Пятью часами позже он с детьми уже был в Стокгольме. В отличие от квартиры Мирьи Рамбе, дома у Ингрид, матери Йоакима, было чисто и аккуратно. В городе оказалось почти так же холодно, как и на острове, но ветра почти не ощущалось. Йоаким от этого уже отвык.

— Я получил работу, — сообщил он за ужином.

— На Эланде? — спросила Ингрид.

Он кивнул:

— Мне позвонили вчера. Предложили заменить учителя труда. На первое время подойдет, а дальше посмотрим. По выходным мне еще нужно ремонтировать дом и пристройки, чтобы там можно было жить.

— Будешь сдавать дачникам?

— Может быть. Олуддену нужны человеческие голоса.

После ужина пришло время раздачи подарков. Йоаким протянул Ингрид увесистый продолговатый пакет.

— С Рождеством, мама, — сказал Йоаким. — Мать Катрин сказала, что тебе это пригодится.

Открыв пакет, Ингрид округлила глаза. В руках у нее была одна из труб, спрятанных Рагнаром Давидсоном в маяке.

— Загляни внутрь, — намекнул Йоаким.

Ингрид так и сделала, а потом просунула внутрь трубы пальцы и вытянула свернутый холст. Осторожно развернув его, она увидела зимний пейзаж, написанный маслом.