Ночной цирк

Чандреш какое-то время раздумывает, по-прежнему глядя на девушку. В ее облике, довольно элегантном, нет ничего особенного.

— Это совсем другое, — приводит он единственный аргумент, который пришел ему в голову.

— Да брось, Чандреш, — не уступает мадам Падва. — Позволь ей по крайней мере показать, на что она способна, а уж потом будешь рассуждать, годится нам женщина в иллюзионисты или нет.

— Но у нее такие рукава, что в них слона можно спрятать, — возражает он.

В ответ на его слова девушка расстегивает жакет с пышными рукавами и небрежно бросает его под ноги. Платье без рукавов и бретелек оставляет руки и плечи обнаженными, и лишь тонкая полоска кожи скрывается под длинной цепочкой с медальоном. Затем она снимает перчатки и одну за другой кидает на пол, поверх брошенного жакета. Мадам Падва многозначительно смотрит на Чандреша, и ему остается только вздохнуть в ответ.

— Ладно, — соглашается Чандреш. — Тогда приступим.

Он делает знак Марко.

— Конечно, сэр, — отзывается Марко и обращается к девушке. — Перед началом показательного выступления мы хотели бы задать вам несколько общих вопросов. Как вас зовут, мисс?

— Селия Боуэн.

Марко делает пометку в блокноте.

— Сценический псевдоним? — спрашивает он.

— У меня его нет, — отвечает Селия.

Марко отмечает и это.

— Где вы до этого выступали?

— Я никогда не выступала на сцене.

Услышав это, Чандреш собирается что-то сказать, но мадам Падва останавливает его.

— Тогда у кого же вы учились? — продолжает опрос Марко.

— У своего отца, Гектор Боуэна, — отвечает Селия. Выдержав небольшую паузу, она продолжает: — Хотя он больше известен под именем чародея Просперо.

Перо выпадает из руки Марко.

— Чародея Просперо? — Чандреш снимает ноги со спинки кресла и всем телом подается вперед, глядя на Селию совершенно другими глазами. — Чародей Просперо — ваш отец?

— Был им, — уточняет Селия. — Его… не стало год назад.

— Примите мои соболезнования, дорогая, — говорит мадам Падва. — Но кто такой, ради всего святого, этот Просперо?

— Всего-навсего величайший иллюзионист современности, — поясняет Чандреш. — В свое время я старался не упускать возможности устроить его выступление. Он был настоящим гением, мог очаровать любую публику. Ему не было равных.

— Он был бы рад услышать ваши слова, сэр, — говорит Селия, метнув короткий взгляд в сторону неосвещенной кулисы.

— О, я говорил ему об этом неоднократно, хотя мы не виделись уже очень давно. Как-то раз мы с ним здорово напились в пабе, и он начал объяснять, что необходимо раздвигать привычные рамки театрального искусства, изобретать что-то новое, поистине сверхъестественное. Ему бы наверняка понравилось то, что мы задумали. Чертовски обидно, что его больше нет, — тяжело вздохнув, он сокрушенно качает головой. — Впрочем, давайте продолжим, — говорит он, откидываясь в кресле и с интересом глядя на Селию.

Марко, вновь вооруженный пером, заглядывает в анкету.

— В-вы можете выступать не только на сцене?

— Да, — отвечает Селия.

— Ваши фокусы можно наблюдать под разными углами?

Селия позволяет себе улыбнуться.

— Вам нужен фокусник, который может выступать, окруженный толпой зрителей? — обращается она к Чандрешу.

Он кивает.

— Понятно, — говорит Селия.

Стремительным, едва заметным движением она подхватывает с пола жакет и бросает его в зал. Жакет, вместо того чтобы упасть на кресла, взмывает вверх, расправляясь в воздухе. В секунду складки шелка превращаются в блестящие черные перья, рукава становятся крыльями, и вот уже над залом парит черный ворон. Он пролетает над рядами бархатных кресел и начинает описывать хаотические круги над балконом.

— Впечатляет, — улыбается мадам Падва.

— Если только он не был спрятан в ее необъятных рукавах, — бормочет Чандреш.

Селия проходит по сцене и останавливается напротив Марко.

— Могу я позаимствовать у вас это ненадолго? — просит она, указывая на его блокнот.

Поколебавшись, он протягивает его ей.

— Благодарю, — говорит она, возвращаясь на середину сцены.

Едва скользнув взглядом по своей анкете, наполовину заполненной аккуратным почерком, она подбрасывает блокнот в воздух, где он, мелькнув трепещущими страницами, превращается в белого голубя. Голубь расправляет крылья и парит над залом. При виде его сидящий на балконе ворон хрипло каркает.

— Ха! — в восклицании Чандреша сквозит и восхищение внезапным появлением голубя, и насмешка над растерянностью Марко.

Селия протягивает руку, и голубь опускается прямо на ее раскрытую ладонь. Погладив крылья, она вновь отпускает его в воздух. Он поднимается всего на пару метров над ее головой, и вот уже крылья снова стали страницами блокнота, стремительно падающего вниз. Селия подхватывает его одной рукой и возвращает заметно побледневшему Марко.

— Спасибо, — вновь благодарит она его с улыбкой.

Марко задумчиво кивает в ответ и, стараясь не встречаться с ней глазами, возвращается на свое место.

— Восхитительно, просто восхитительно, — признает Чандреш. — Это должно сработать. Это просто не может не сработать.