Ночной цирк

— Я не оплакиваю смерть сестры, потому что она навсегда останется в моем сердце, — говорит она. — Впрочем, должна признаться, своим уходом она изрядно меня разозлила: ведь отныне терпеть всех вас мне придется в одиночку. Но вот ее нет — и мое зрение словно притупилось, а вместе с ним и слух, и все прочие чувства. Лучше бы у меня отняли руку или ногу, но не сестру. Тогда она, по крайней мере, оставалась бы рядом, подтрунивала бы над моей новой внешностью и дразнилась, что теперь из нас двоих она красавица. Нам всем будет ее не хватать, но мне особенно, ведь вместе с Тарой ушла частичка меня самой.

Среди артистов, присутствующих на кладбище, есть женщина, знакомая даже тем, кто не имеет отношения к Цирку Сновидений. Закутанная с ног до головы в белоснежные одежды, она только добавила пару крыльев к своему обычному костюму. Крылья спускаются за спиной до самой земли, и лишь перья трепещут на ветру, сама же она остается неподвижной, словно изваяние. Большинство присутствующих несколько удивлены ее появлением, но, как и Лейни, радуются при виде живого ангела, стоящего над могилой Тары.

В конце концов именно сестрам Берджес пришла в голову эта идея. Это они решили, что в цирке должны быть живые статуи — артисты в причудливых костюмах, с лицами, покрытыми густым слоем грима, застывшие, как изваяния, на пьедесталах в различных уголках цирка. За несколько часов такая статуя может полностью изменить позу, двигаясь невыносимо медленно, так что многие из тех, кому довелось это наблюдать, уверяли, что это вовсе не люди, а заводные роботы.

В цирке таких артистов несколько: Царица Ночи в расшитом звездами костюме, Темная Пиратка в угольно-черном. Ту же, что сейчас застыла над могилой Тары Берджес, чаще всего называют Снежной Королевой.

Когда гроб опускают в землю, слышится тихий всхлип, но трудно понять, откуда он донесся или, может, просто почудился в общем шелесте вздохов, ветра и переминающихся ног.

Дождь усиливается, и раскрытые зонтики вырастают среди могил, словно грибы. Влажная земля быстро превращается в грязную жижу, и оставшуюся часть церемонии заканчивают в спешке, торопясь укрыться от непогоды.

Окончание похорон получается смазанным. Те, кто еще недавно стройными рядами стояли вокруг могилы, как-то незаметно сливаются в толпу. Многие подходят к Лейни, чтобы еще раз принести соболезнования, другие уходят искать убежище от дождя до того, как на могилу падает последняя горсть земли.

Изобель и Тсукико стоят неподалеку, вдвоем укрывшись под большим черным зонтом, который Изобель держит рукой в черной перчатке. Тсукико несколько раз говорит, что дождь ее не пугает, но Изобель все равно продолжает укрывать ее зонтом, радуясь, что она не одна.

— Как она умерла? — спрашивает Тсукико.

Этот вопрос сегодня многие, перешептываясь, задавали неоднократно, но при всем разнообразии ответов ни один не был похож на правду. Те, кто был хорошо осведомлен, предпочитали не распространяться.

— Мне сказали, что это был несчастный случай, — тихо говорит Изобель. — Она попала под поезд.

Тсукико задумчиво кивает, доставая из кармана пальто серебряный мундштук и такую же зажигалку.

— А на самом деле как она умерла? — спрашивает она.

— Что ты хочешь сказать? — вскидывает брови Изобель и поспешно оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не может услышать, однако большая часть траурной процессии уже растворилась в пелене дождя вместе со своими зонтиками. У могилы осталась лишь горстка людей, включая Селию Боуэн и прижавшуюся к ее юбке Поппет Мюррей. Девочка сдвинула брови домиком, но кажется скорее рассерженной, нежели печальной.

Лейни и мистер Баррис стоят у самого края могилы, так что возвышающийся над ней ангел может дотронуться до их опущенных голов.

— Тебе ведь доводилось видеть своими глазами то, во что разум отказывается верить? — спрашивает Тсукико.

Изобель кивает.

— А тебе не кажется, что когда такое происходит у тебя на глазах, с этим бывает трудно смириться? До такой степени, что это сводит с ума? Человеческий разум — нежная штука.

— Не думаю, что она нарочно шагнула под поезд, — отвечает Изобель, стараясь говорить как можно тише.

— Может, и нет, — говорит Тсукико. — Но я не исключаю и такой возможности. — Она щелкает зажигалкой. Кончик сигареты легко занимается пламенем, несмотря на влажный воздух.

— Это и впрямь мог быть несчастный случай, — задумчиво повторяет Изобель.

— И много несчастных случаев у нас было за эти годы? Кто-то ломал руку, обжигался или еще что-нибудь? — спрашивает Тсукико.

— Нет, — качает головой Изобель.

— Ты когда-нибудь болела? У тебя случался хотя бы насморк?

— Нет. — Изобель силится вспомнить, когда простужалась в последний раз, но на ум ей приходит один единственный случай — зимой, еще до встречи с Марко, лет десять тому назад.