Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади

Мы посмотрели на пятерых Мутантов, которые напали на нас из засады. Они совсем не были похожи на таких же культурных и образованных как Бернальт, они и внешне отличались от него. Каждый казался перекрученной и сгорбленной пародией на человека. У одного из подбородка росли кустики завитков, второй вообще был лишен каких-либо черт, у третьего уши были похожи на две гигантские чашки, да и прочие были не лучше. От одного из них, который стоял к нам ближе, чем все остальные, существа с небольшими выступами из кожи по всему телу — мы узнали, почему же мы подвергались нападению. На грубом эгаптском диалекте он сказал нам, что мы осквернили храм, который был священным для Мутантов.

— Нам не разрешено входить в Иорсалем, — объяснил он, — почему это вам можно туда идти?

Конечно, он был прав. Мы попросили прощения настолько искренне, насколько смогли, а Хирург объяснил, что он был здесь очень давно, когда это здание еще не было храмом. Это, казалось, успокоило Мутанта, который признал, что это место стало священным только в последние годы. Он успокоился еще больше, когда Олмэйн открыла мешочек, который висел у нее между грудей, и достала оттуда несколько блестящих золотых монет, которые достались ей в наследство от Принца. Странные и деформированные существа были удовлетворены тем, что получили, и разрешили нам уйти из здания. Мы хотели взять с собой и тело мертвого инопланетянина, но во время беседы с Мутантами оно почти испарилось, и все, что осталось от него на песчаном полу, на том месте, где он упал, — было несколько серых полосок.

— Трупный фермент, — объяснил Хирург. — Выделяется с наступлением смерти.

Остальные обитатели этого здания находились снаружи и с опаской поглядывали на нас, пока мы уходили. Это было какое-то кошмарное племя с кожей невообразимых цветов и строения, и лицами, будто слепленными наугад, — здесь присутствовали самые невероятные генетические импровизации и сочетания всех возможных органов тела. И даже сам Бернальт, их собрат, казалось, был поражен их уродством. Они смотрели на него с благоговением. Некоторые из них, завидев нас, ухватились за оружие, подвешенное к их бедрам, но резкий окрик Бернальта предотвратил неприятности.

Он сказал:

— Я сожалею, что вас здесь так приняли и что здесь погиб наш гость — инопланетянин. Но вообще-то это очень рискованно входить в здание, которое является священным для таких отсталых и агрессивных людей.

— Но мы не имели понятия, — сказал Хирург. — Мы бы никогда не вошли, если бы только знали…

— Конечно. Конечно. — Неужели в мягком голосе Бернальта появились снисходительные нотки? — Я прощаюсь с вами опять.

Неожиданно меня прорвало:

— Нет. Пойдем с нами в Иорсалем! Даже странно, что мы идем порознь в одно и то же место.

Олмэйн ахнула. Казалось, даже Хирург был изумлен. Только Бернальт был спокоен. Он сказал:

— Ты забываешь, друг, что Пилигримам не разрешается странствовать с бессоюзными. Кроме того, я пришел сюда, чтобы помолиться в этом храме, а у меня это займет время. Я не хочу задерживать вас.

Его рука протянулась к моей. Потом он ушел, войдя в старинную Операционную. Десятки его собратьев Мутантов рванулись за ним. Я был благодарен Бернальту за его тактичность. Мое импульсивное предложение присоединиться к нам, хотя и искреннее, никак не могло быть им принято.

Мы вошли в наши машины. В следующую секунду мы услышали ужасный звук: неблагозвучный гимн Мутантов в честь, я уж даже не осмеливаюсь думать, какого, божества — скрежещущая песня, такая же дисгармоничная, как те, кто, как считалось, пели ее.

— Скоты, — пробормотала Олмэйн. — Священный храм! Храм Мутантов! Как отвратительно! Они ведь могли убить нас, Томис. Какая у таких монстров может быть религия?

Я не ответил. Хирург с грустью взглянул на Олмэйн и покачал головой, будто раздосадованный, что у того, кто называет себя Пилигримом, так мало милосердия к людям.

— Они тоже люди, — сказал он.

Когда мы по пути вошли в следующий город, мы заявили властям о смерти инопланетянина. А потом, опечаленные и молчаливые, мы, оставшиеся в живых, продолжили наш путь к месту, где береговая линия, изгибаясь, устремлялась к северу, а не к востоку. Итак, мы покидали сонный Эгапт и пересекали границу земли, где раскинулся священный Иорсалем.

8

Город Иорсалем находился довольно далеко от Озера Медит, в глубине материка, на плоскогорье, которое охраняет кольцо скалистых гор, лишенных всякой растительности. Мне казалось, что вся моя жизнь — всего лишь подготовка к тому моменту, когда я впервые взглянул на этот золотистый город, чей образ был так хорошо мне знаком. Поэтому, когда я увидел его шпили, парапеты, поднимающиеся на востоке, у меня было ощущение не благоговения, а ощущение, что я вернулся домой.