Ноги из глины

«Вот черт, – подумал Ваймс. – Это же я».

В дверь снова постучали. Этот стук он не опознал.

Он осторожно приоткрыл дверь.

– Это я, сэр. Задранец.

– Ну заходи тогда. – Было приятно осознавать, что хоть у кого-то в мире больше проблем, чем у Ваймса. – Как там его светлость, в каком он состоянии?

– В стабильном, – ответил Задранец.

– Смерть – это тоже стабильное состояние.

– Я имею в виду, что он жив, сэр. Сидит и читает. Доктор Пончик смешал для него какую-то липкую гадость, которая отдает водорослями, а я добавил туда глубульской соли. Сэр, помните того старика из дома на мосту?

– Какого ста… ах да. Точно. – Казалось, что это было уже давным-давно. – А что такое?

– Ну… Вы меня попросили осмотреться, и я… сделал несколько картинок. Вот, например. – Он протянул Ваймсу черный прямоугольник – почти черный.

– Странно. Это что такое?

– Э… Вы слышали теорию про глаза мертвеца, сэр?

– В теории я не силен, я как-то больше по практике.

– Ну, в общем… говорят…

– Кто говорит?

– Все говорят, сэр.

– Те самые «все» из фразы «всем известно»? Те, из кого состоит «общество»?

– Да, сэр. Видимо, они.

Ваймс махнул рукой.

– А, эти. Ну, продолжай.

– Говорят, что в глазах у мертвеца отражается последнее, что он видел при жизни.

– Слышал, да. Но это все старые сказки.

– И правда старые. Но посудите сами, разве они дожили бы до наших дней, будь они неправдой? Мне показалось, я увидел красную искорку, так что я велел бесу нарисовать зрачок как можно крупнее, пока она совсем не погасла. И вот тут, прямо посередине…

– А бес не мог просто это выдумать? – спросил Ваймс, снова глядя на картинку.

– Они лишены воображения, сэр. Что видят, то и рисуют.

– Светящиеся глаза.

– Две красные точки, – педантично уточнил Задранец, – которые и вправду могут быть светящимися глазами, сэр.

– Хорошо подмечено, Задранец. – Ваймс поскреб подбородок. – Проклятье! Надеюсь, никакие боги тут не замешаны. Только этого мне сейчас не хватало. Можешь сделать копии, чтобы я отправил их во все штаб-квартиры?

– Да, сэр. У беса хорошая память.

– Тогда за дело.

Но прежде чем Задранец вышел, дверь снова открылась.

Ваймс поднял голову. На пороге стояли Моркоу и Ангва.

– Моркоу? Я думал, у тебя выходной.

– Мы обнаружили труп, сэр! В Музее гномьего хлеба. Но когда мы вернулись в штаб-квартиру, нам сказали, что лорд Витинари мертв!

«Так и сказали? – подумал Ваймс. – Вот тебе и слухи. Если бы правда могла распространяться с той же скоростью, до чего было бы хорошо…»

– Для трупа он слишком глубоко дышит, – сказал он. – Думаю, что с ним все будет в порядке. На этот раз его не устерегли, но это ничего. Я нашел для него врача – не самого известного, но хорошего. Не волнуйся.

«Не устерегли, – подумал Ваймс. – А ведь это я возглавляю Стражу».

– Не самого известного? Надеюсь, вы не зря сделали на него ставку, сэр, – сурово сказал Моркоу.

– О, не переживай. Он так хорош, что даже на его пациентов делают ставки, – ответил Ваймс.

«Я должен был его устеречь, и я оплошал».

– Если с ним что-то случится, это станет трагедией для всего города! – сказал Моркоу.

В его прямом и решительном взгляде не читалось ничего, кроме искреннего беспокойства.

– Да уж, пожалуй, – сказал Ваймс. – Так или иначе, все под контролем. Говоришь, еще кого-то убили?

– В Музее гномьего хлеба. Кто-то убил господина Хопкинсона его собственным хлебом!

– Его заставили съесть музейные экспонаты?

– Ему разбили голову, сэр, – с укором сказал Моркоу. – Боевым Батоном.

– Господин Хопкинсон – это такой старичок с белой бородой?

– Да, сэр. Если помните, я вас знакомил, когда водил вас на выставку метательных кренделей.

Ангве показалось, что Ваймс на секунду поморщился, что-то припоминая.

– Кому понадобилось убивать стариков? – бросил он в пустоту.

– Не знаю, сэр. Констебль Ангва сходила на разведку в штатском, – Моркоу заговорщически приподнял бровь, – и не нашла ничьих следов. Преступники ничего не забрали. Вот орудие убийства.

Боевой Батон был намного крупнее обычного батона. Ваймс осторожно покрутил его в руках.

– Для гномов это метательное оружие, да?

– Да, сэр. В прошлом году на чемпионате в Семигорье Снорри Щитогрыз похожим хлебом сшиб верхушки с шести крутых яиц разом, метнув его с пятидесяти ярдов, – а у него был обычный охотничий батон. Но это не просто батон – это культурная ценность. Мы утратили технологии, по которым пекся такой хлеб. Он единственный в своем роде.

– И, наверное, дорого стоит?

– Очень, сэр.

– Достаточно, чтобы его украсть?

– Его никому не удастся сбыть. Каждый честный гном тут же его узнает!

– Хм-м. Ты слышал про убийство священника на мосту Призрения?

Эти слова потрясли Моркоу.

– Отца Трубчека убили? Неужели правда?

Ваймс удержался от того, чтобы спросить: «Так ты его знал?» Ведь Моркоу знал всех. Забрось его в какие-нибудь густые джунгли, и он бы тут же сказал: «Приветствую, господин Бегущий-по-Джунглям! Доброе утро, господин Говорящий-с-Лесом! Что за дивная у вас духовая трубка! И в какое интересное место вы придумали воткнуть перо!»

– У него было больше одного врага? – спросил Ваймс.

– Простите, сэр? Почему больше одного?