Ноктуарий. Театр гротеска

– Само по себе – конечно же, нет, – согласился Рибелло. – Но это было только начало. Хэтчер соблюдал специальную диету – и необходимые ему продукты исчезли. Чтобы поддерживать себя в норме, ему требовалась уйма лекарств – больше, чем любому из всех, кого я знал, – так вот, и они исчезли из аптек, ну или так ему сказали. Больше всего он нуждался в лекарствах, что помогали контролировать фобии. Особенно сильно он страдал от арахнофобии. Как-то раз, помню, заметил на потолке конторы паучка – как он их высматривал, даже таких вот крошечных, ума не приложу – и впал в форменную истерику. Кричал, чтобы кто-нибудь из нас убил этого паука, иначе он не сможет работать с документами. Заставил нас на верх шкафов залезать, чтобы добраться до той крохотной твари! После того как Пильсен эту букашку поймал и убил, Хэтчер потребовал, чтобы мертвого паука выбросили на улицу. Нам даже пришлось вызывать дезинсекторов за счет компании – иначе Хэтчер отказывался выйти на работу. Но после увольнения, хотите верьте, хотите нет, он не смог достать ни одного из лекарств, что позволяли ему худо-бедно держать фобии под контролем. Конечно, врач ему не стал помогать – все врачи являются сотрудниками «Квайн Организейшен».

– А что насчет заграничных врачей? – спросил я. – Они тоже работают на компанию?

– Не уверен, – сказал Рибелло. – Может быть. Однажды я повстречал Хэтчера, когда шел в офис. Спросил, как у него дела, хотя по нему и так было видно, что все очень плохо. Он сказал, что его лечит от фобий какая-то живущая на окраине города старуха. Как именно лечит – он не уточнил, а я спешил попасть в контору и не стал допытываться. А потом уже узнал, что он доверился какой-то бабке-травнице, варганящей зелья, отвары и настойки, и что она лечит Хэтчеру арахнофобию дистиллятом из паучьего яда.

– То есть гомеопатически, – уточнил я.

– Быть может, – ответил Рибелло. По голосу было ясно, что на тонкости ему плевать.

Тут к столу подошел давешний небритый тип и сказал, что закрывает заведение. Так как это Рибелло пригласил меня на обед, каким бы он ни был, я полагал, что он и заплатит за кофе, тем более, я не сделал ни глотка. Но на стол он выложил деньги только за свою чашку, и мне пришлось сделать то же самое. Но когда мы уже встали, собравшись уйти, он потянулся к нетронутой моей чашке и залил ее в себя одним большим глотком.

– Чего добру пропадать, – прозвучало объяснение.

Возвращаясь в офис через узкий, устланный туманом переулок, я попросил Рибелло рассказать мне что-нибудь еще о человеке, место которого я занял. Его ответ, однако, был менее чем удовлетворительным и, казалось, состоял из слухов и домыслов. Сам Рибелло никогда больше не видел Хэтчера после той встречи на улице. И действительно, примерно в это время Хэтчер будто сквозь землю провалился – скорее всего, умер. После этого по городу поползли странные слухи. Видимо, не один лишь Рибелло знал о том, что Хэтчер лечится у травницы с городской окраины – иначе как объяснить те странные истории, имевшие хождение в основном у детей и не снискавшие доверия сознательных горожан? Чаще всего рассказывали, что в городе завелось «нечто паукообразное», вроде как – паук размером с кота. Этого монстра якобы иногда видели детишки, игравшие в глухих переулках. Они назвали его «головастым монстром», так как создание не только напоминало чудовищного паука, но у него еще была большая шишка на теле, которая очень походила на человеческую голову. Кое-какие почти выжившие из ума старики подписывались под ребяческими россказнями, хотя их вообще никто не слушал – после всех лекарств, которые они принимали, и не такое могло привидеться. Впрочем, по той же причине в городе вообще мало кому можно было доверять: все горожане – мы все – нуждались в тех или иных медикаментах, чтобы оставаться в нормальном состоянии. Впрочем, вскоре так называемые «паучьи лапки» пропали из виду младых и старых, отравленных лекарствами, – никто его больше не наблюдал, слухи о нем улеглись.

Равно как и о Хэтчере – он тоже куда-то делся.

– Оставил съемную комнату, ничего с собой не взяв, – сказал Рибелло у дверей, что вели обратно в контору. – Думаю, он жил где-то рядом с вами – может статься, в том же самом доме. Говорят, хозяйка дома, где была комната Хэтчера, не расстроилась, когда он исчез: он требовал от нее уважения к своим диким фобиям и настаивал, чтобы хотя бы раз в неделю к ним заглядывали дезинсекторы.

Я открыл перед Рибелло дверь, но он и не подумал заходить.

– Нет-нет, – сказал он. – На сегодня работы хватит. Я пойду домой, посплю немного. Чтобы хорошо работать, нужно хорошо отдыхать. До завтра.

Считанные мгновения спустя Рибелло растворился в тумане. Я вернулся в офис, думая лишь об одном – о снеди в моем портфеле. Но не прошел я и двух шагов, как прямо возле уборной дорогу мне перегородил Пильсен.

– Что тебе сказал Рибелло? – стал допытываться он. – Что-то о Хэтчере, да?

– Мы просто пошли пропустить по чашечке кофе, – сказал я, зачем-то скрытничая.