Номенклатор. Книга первая

Ну а что это за знания, то к ним относятся законы мироздания, – камень в какую бы сторону не бросай, всегда упадёт на землю, – законы человеческого общежития, – если бабы все дуры по твоему громкому заявлению, то ты обязательно прослывёшь у них в ответ козлом, – и самые значимые законы, кои направляют ход жизни человека, ориентируя его на местности, а именно законы вечности, которые представляют собой на небе боги, а на земле монументального вида установления незыблемости, как тот же Вечный город.

Ну а вечность, если это не фигура речи, уже по определению этого знакового понятия, для которого геометрия его архитектур только уразумевается незыблемостью заложенной в это понятие идеей о самих основах предтечей всего и вся, устойчивая и неизменная во времени субстанция, и она даже не живёт, что есть процесс динамический, характеризующийся разменным потоком текущим во времени, меняющимся по истечении времени, а пребывает во все времена в своём безначальном и бесконечном одновременно состоянии истины. Сама по себе являясь мерилом определения единиц измерения существующего мира. И она в любой своей точке наблюдения, – во времена столь давние и давно уже забытые современным разумом людей, что они уже существуют только в легендах и мифах, или же в то время, которое пока что только в перспективе существует и ожидается людьми впереди, и оно, хочется верить, что будет (оттого оно и называется будущее), – несёт в себе свои неизменные характеристики, заключённых в ней истин.

А если стороннему наблюдателю, как-то особенно сумевшему умудриться оказаться в разных точках времени, удастся посмотреть на то, что собой символизирует вечность, например, Вечный город, то, скорей всего, он, не имея возможности отстраниться от своего субъективизма и ещё от тех некоторых в себе качеств тщеславной самонадеянности (раз только мне удалось и сумелось заглянуть так далеко вперёд, то я вправе иметь на всё свою точку зрения и личное мнение), которые в некоторой степени искажают его видение реальности и вследствие этого саму реальность, увидит Вечный город в той далекой от его настоящего времени точке времени, не таким как он его видит в своё время, а со своими временными наслоениями.

Что, между тем, есть только внешний архитектурный ряд и своя необходимость соответствовать другому времени, чтобы человек, как составная часть того или иного времени, кто облагораживает своё время существование знаменательными поступками и свершениями, по итогу которых каждое время обставляется своими внешними атрибутами представлений, не смог раз ориентироваться во времени и затем из-за несоответствия представляемого и представленного, не потеряться в себе и своём разумении.

Так во времена пещерной и общинной жизни человека, человек находился на вершине своего физического развития, где мир вокруг него выглядел в первозданном виде – вокруг бесконечные леса, сменяемые бесконечными степями, где мир и жизнь вокруг всё больше виделись из какой-нибудь пещеры, служащей пристанищем для твоего рода племени. А вот времена начала становления империи Цезарей, сам человек хоть и сдал в своей физической мускулатуре и силе (мамонты перестали водиться, вот он и перестроился в сторону более мелких тварей, полагаясь больше на свой разум), но зато мир человека уже подрос и расширился вширь, закрепившись основательно на земле домами и строениями, хоть и пока что кирпичных. Тогда как во времена расцвета империи, подхода к концу жизненного срока Августа, Город уже встречал своих гостей весь в мраморе.

Так что внешняя изменчивость не есть истинное мерило вечности того же Вечного города, а это есть своя необходимость подчёркивать собой изменчивость мира, чья жизнь заключается в движении, чьей главной характеристикой является изменения. И человек, живущий по непреложному для себя правилу – жизнь, это движение, видя вокруг все эти изменения, понимает, что он действительно не стоит на месте, а куда-то движется, и успокаивается пониманием того, что он не прозябает, а хоть как-то, а живёт.

А вечность в лице Вечного города при этом так и остаётся всецело самой собой, продолжая наполняться новыми истинами. Где одна из истин, со временем впитавшаяся в фундамент Города: «Человек во все времена один и тот же», может принести нимало бед собой, услышь её неокрепший сознанием ум жителя города. Где он на этом не остановится, и, пожалуй, разовьёт на её основе дикую мысль о том, что и человек в некотором роде вечен, если следовать логике. А уже после этого этот большого ума человек разовьёт в себе большое самомнение, которое его в итоге и сгубит на том костре, на котором скоро будут проверяться на силу духа и воли вот такие как он люди, возомнившие о своём таком долгожительстве, что оно будет сравни вечности.