Номер 11

Жозефина была уязвлена. Выяснив в Википедии, что такое «никаб», следующие несколько недель она исходила желчью (опять в рамках онлайн-издания), сетуя на неспособность британского исламского сообщества решительно осудить зверства террористов и обвиняя левых в потакании радикальным муллам. Однако сэр Питер продолжал игнорировать ее потуги, и этот отказ в признании больно жалил его дочь. Фраза «даже наши читатели в курсе, что таковой не существует в природе» гвоздем застряла в ее мозгу. Почему отец столь пренебрежительно к ней относится? С чего он вообразил, что если он не обращает внимания на ее слова, то и другие отреагируют так же? В курсе ли он, что ее статья в печатном издании, от которой он камня на камне не оставил, пришлась ко двору популярной сатирической телевикторине и над ее текстом измывались и зубоскалили в прайм-тайм? Разве это не орден почета своего рода? Затем и стендап-комики дружно смекнули, как им, не парясь, рассмешить публику, – надо лишь упомянуть ее имя. Что это, как не признак успеха?

В действительности сэр Питер знал, что происходит, и это приводило его в бешенство. Одно дело – самому смотреть сверху вниз на писульки дочери, и совсем иное, когда другие люди, как внутри редакции, так и за ее пределами, начинают посмеиваться над ней. И однажды в послеобеденное затишье в офисе газеты разыгралась убойная сцена. Нил Томпсон, замредактора отдела крупноформатных материалов, и Дерек Стайлз, один из горстки выпускающих редакторов, пока не переведенных на неполный рабочий день, сидели за компьютером, уставившись в видео на YouTube. Они не заметили, как в офис вошел сэр Питер и встал прямо за их спинами. А смотрели они нарезку из выступления ведущего стендап-комика Микки Парра «Вы в это поверите? – На сцене и на взводе». Блистательного остроумия Парр не обнаруживал, но Нил и Дерек ржали вместе с публикой в зале, чувствуя себя озорными школьниками, – всегда приятно посмеяться исподтишка над дочкой босса. Голос, заставивший их умолкнуть с открытыми ртами, раздался прямо над ухом, и по патрицианскому тембру они сразу опознали сэра Питера, хотя никогда прежде не слышали, чтобы он говорил так тихо и настолько угрожающим тоном.

– Эй вы, пидоры, – произнес сэр Питер едва ли не шепотом. – В мой кабинет. На пять минут.

Позднее, встретившись в пабе с бывшими коллегами, Нил и Дерек рассказали, что более всего их потрясла не скорость, с какой их уволили, но с трудом контролируемая дикая ненависть, сквозившая в голосе сэра Питера, и душераздирающая прихотливость жестоких насильственных действий, которым, божился сэр Питер, их непременно подвергнут, если они осмелятся хотя бы раз подойти к редакции ближе чем на сто ярдов либо попадутся ему на глаза. Сказать, что они наступили на больную мозоль, означало выразиться чересчур мягко и уклончиво. Заметка о внезапных увольнениях в газете появилась в следующем номере «Частного сыщика», а попутно читателей вкратце ознакомили с наиболее красочными эпизодами в карьере сэра Питера (драка с издателем-соперником на приеме, где вручали «Премии прессе»; заявление о нападении на служащего парковки в Кенсингтоне, так и не дошедшее до суда). Журнальная заметка оканчивалась слегка драматизированной подробностью: блеск в глазах сэра Питера, когда он изгонял навеки двух впавших в немилость сотрудников, был назван «убийственным».

3

Добравшись до слова, выделенного Натаном бледно-зеленым цветом, старший инспектор Кондоуз улыбнулся с мрачным удовлетворением и, закрыв журнал, отодвинул его на край заляпанного пивом стола.

– Ясно, – сказал он. – Да, это определенно несколько иной подход к делу.

– Так вот… поспешных выводов мы, конечно, делать не станем, – Натан явно волновался.

– Разумеется, нет.

– Это лишь сплетня. Фактов из нее не извлечешь.

– И все же…

Старший инспектор Кондоуз откинулся на спинку диванчика, отхлебнул из пинтовой кружки «Гордость Лондона» и глубоко задумался. Инспектор с констеблем Пилбимом встретились в пабе «Перья» в двух шагах от Нового Скотленд-Ярда. Паб был устроен на старинный манер, и полицейские сидели как бы в отдельном кабинете на некотором расстоянии от других посетителей. Тусклое освещение и кожаная обивка сидений неброского винного цвета лишь добавляли их встрече некий заговорщицкий оттенок.

Естественно, Натан был счастлив – хотя и слегка ошеломлен, – что ответом на его письмо стало приглашение в паб, а не глухая стена официального молчания. Но его начинало одолевать беспокойство. Догадки Натана пока оставались весьма неопределенными, статейка в проказливом журнале вышла без указания источников, однако старший офицер склонялся к тому, чтобы увидеть в гибели комиков хладнокровно спланированные серийные убийства.