Нопэрапон, или По образу и подобию

«1333 г. – рождение Канъами Киецугу, основоположника национальной драмы и отца театра Но; годы жизни 1333–1384. Также начало новой исторической эпохи Муромати (1333–1573), искусство которой создавалось под эгидой воззрений дзэн.

1363 г. – рождение Дзэами Киецугу (в дальнейшем – Дзэами Дабуцу), сына Канъами и величайшего теоретика-практика театра Но; годы жизни 1363–1443.

1374 г. – Есимицу, третий сегун клана Асикага (1358–1408), посещает спектакль труппы Канъами «Окина», приходит в восторг и берет труппу под покровительство. Переезд труппы в Киото, а других трупп – в крупные города.

1384 г. – после смерти отца Дзэами в девятнадцатилетнем возрасте возглавляет труппу.

1392 г. – сегун Есимицу прекращает эру двоевластия (наличие двух императорских дворов, Южного и Северного), и на трон восходит сотый император Го-Комацу из северной, младшей ветви. Начинается расцвет экономики и искусства.

1394 г. – рождение сына Дзэами по имени Мотомаса (семейное имя – Дзэнсюн), выдающегося актера (1394–1432; умер скоропостижно при странных обстоятельствах). Также в этот год сегун Есимицу принимает на себя титул канцлера (высший в государстве, всего второй раз за всю историю пожалованный военному неаристократу) и номинально передает управление делами сегуната своему малолетнему сыну Есимоти.

1395 г. – канцлер Есимицу принимает постриг, начиная вести жизнь «a la монашествующий экс-император».

1399 г. – после трехдневных праздничных состязаний Дзэами Дабуцу признают лучшим актером Но.

1404 г. – рождение младшего сына Дзэами по имени Мотоеси, в будущем – буддийского священника.

1408 г. – Дзэами и его труппа на гребне славы. Но умирает сегун-покровитель Есимицу, реальным сегуном становится сын последнего, Асикага Есимоти; для актеров труппы Дзэами начинается период унижения и травли. До 1428 года нет ни одного упоминания о спектаклях Но в Киото; также им запрещены выступления при дворе.

1428 г. – после смерти сегуна Есимоти его сменяет на посту Асикага Есинори, покровитель племянника Дзэами. Начинаются еще более серьезные притеснения и репрессии…»

Нет.

Продолжить не получалось.

И не потому, что отсутствовали сведения; не потому, что хотелось спать; не потому, не потому…

Не получалось, и все.

Я разгреб книги в стороны. Полез в тумбочку. Достал серую рекламку «Технологии взрывного метабоя» и положил на стол. Потом извлек кассету, оставленную Монахом, – первую, а не вторую, полученную днем от Ольги. Сунул ее в магнитофон; включил телевизор.

И не стал торопиться, сев за стол и подперев голову руками.

Во дворе чавкал грязью дождь.

Старый хитрец Чжуан-цзы, помнишь свою притчу с бабочкой во сне? Кто я: циничный современник телевизора и метро, которому снится невозможный сон про юного актера-японца из пятнадцатого века, или открытый всем ветрам лицедей в костюме «караори», которому видится небывалая греза о несчастном Володьке Монахове, ходячем стихийном бедствии?

Кто?