Нора Робертс. "Рожденная в грехе" (СИ)

- Мама, - мягко, насколько позволяли дрожащие руки, Шаннон похлопала мать по лицу, покрытому испариной. - Мама, проснись. Это сон, дурной сон. - Она понимала, что значит - мучиться во сне, и боязнь проснуться была ей знакома. Ведь она и сама теперь просыпалась каждое утро с мыслью о том, что матери, возможно, больше нет. В голосе было отчаяние. "Не сейчас, - молила она, - только не сейчас". - Надо проснуться, мама.

- Шаннон. Их больше нет. Их отняли у меня. Обоих.

- Тише, тише. Не плачь. Пожалуйста, не плачь. Открой глаза, посмотри на меня.

Веки Аманды задрожали, она открыла глаза, взгляд был полон печали:

- Мне жаль. Очень жаль. Я делала все, чтобы тебе было хорошо.

- Я знаю. Конечно же, ты делала все, - слушая бессвязную речь матери, Шаннон с беспокойством думала о том, что раковая опухоль могла перекинуться на мозг. Ей что, недостаточно тела? Она проклинала ненасытную болезнь, проклинала судьбу, но голос прозвучал мягко, когда она сказала: - Теперь все в порядке. Я здесь. С тобой.

С усилием Аманда сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. В голове проплыли видения - Колин, Томми, ее милая девочка. Какая мука в глазах Шаннон, - какое отчаяние было в них по ее первому возвращению в Колумбус.

- Да, все в порядке. - Аманда силилась сделать хоть что-нибудь, лишь бы из глаз дочери исчез этот ужас. - Конечно же, ты здесь. Я так рада, что ты здесь. "И мне так жаль, родная, так жаль, что я должна оставить тебя", - подумала она, а вслух добавила: - Я напугала тебя. Прости.

И, правда, страх горьким осадком поселился в глотке, но Шаннон помотала головой, чтобы прогнать его. Страх уже почти вошел в привычку, целиком охватил ее с того момента, когда в Нью-Йоркском офисе раздался телефонный звонок, и она услышала в трубку известие о том, что умирает мать. - Тебе больно?

- Нет, нет, не волнуйся. - Аманда снова вздохнула. Несмотря на то, что боль все-таки была, и была ужасна, она почувствовала прилив сил. Надо собраться с силами: будет нелегко.

Всю жизнь хранила она от дочери тайну, не смогла раскрыть ее и в последние дни, что Шаннон находится рядом с ней. Так или иначе, но сделать это необходимо. Времени остается совсем мало. - Можно воды, дорогая?

- Конечно. - Шаннон взяла в изголовье кувшин, наполнила пластиковый стаканчик водой и вместе с соломинкой протянула матери. Заботливо поправила спинку кровати, оборудованной, для удобства Аманды, под больничную койку. Дом в Колумбусе был чудесный, но с недавних пор гостиная здесь целиком превратилась в подобие хосписа. Так решили дочь и мать с тем, чтобы последняя провела отведенные ей дни у себя дома.

Тихо играла музыка. На полу так и лежала книга, которую Шаннон обронила, когда в испуге подскочила к матери. Она читала ее вслух. Теперь, стараясь держаться спокойно, наклонилась, чтобы поднять ее.

Наедине с собой Шаннон казалось, что болезнь матери отступает, она убеждала себя в том, что каждый день приносит улучшение. Но стоило взглянуть на мать, и она тотчас видела, как тускнеет кожа, от сильных болей прибавляются морщины, неумолимо истощается тело. Надежды рушились.

Все, что можно было сделать, это облегчить ее страдания, приглушить огромными дозами морфия боль, одолеть которую целиком было уже невозможно.

В горле снова тревожно заклокотало, и Шаннон поняла, что ей нужна минута, всего одна, чтобы уединиться и собрать остатки мужества.

- Я принесу тебе свежую салфетку для лица.

- Спасибо, - дочь поспешила из комнаты, и Аманда подумала, что эта пауза поможет ей, о Господи, отыскать нужные слова.

ГЛАВА 1

Долгие годы Аманда готовила себя к этому разговору. Знала, что рано или поздно, тайну придется раскрыть, но всеми силами отдаляла приближение злосчастной минуты. Слишком тяжелый выбор предстояло сделать. Все, что казалось честным и правильным по отношению к одному из мужчин, ею любимых, неминуемо оборачивалось предательством для другого.

Однако, теперь не время переливать из пустого в порожнее и винить себя за грехи. Пора подумать о Шаннон, ей будет так больно узнать...

Умница и красавица, она всегда радовала мать, и та гордилась ею. Боль ядовитой стрелой пронзила тело, но Аманда только стиснула зубы. Вот-вот прибавится и душевная боль от того, что сейчас произойдет, а все потому, что много лет назад в Ирландии случилось кое-что другое. Где же ей взять душевных сил, чтобы смягчить эту боль?

Взглядом проследила за движениями дочери, когда та вернулась в комнату. Быстрая, грациозная, полна внутренней силы. "Совсем как отец, - подумала Аманда, - не Колин, нет".

Милый, дорогой Колин топал неуклюже и сам был нескладный, словно щенок-переросток. Зато у Томми была легкая поступь.

Ясные и лучистые, как озеро в солнечный день, глаза Шаннон цвета ярко-зеленого мха - тоже подарок Томми. Красноречиво выдавали ирландское происхождение и мягкие каштановые волосы, что роскошными волнами обрамляли лицо дочери. И все же Аманде было приятно осознавать, что овал лица, бархатистую кожу и мягкие полные губы Шаннон унаследовала от нее.