Норби и великое приключение адмирала Йоно

— Мне очень жаль адмирал, — пробормотал Джефф, пытаясь скопировать жест, который подсмотрел у Рембрандта.

— Во имя великих звезд, чем ты занимаешься? Выполняешь мистические пассы, которые должны превратить меня в табуретку?

— Пытаюсь вытащить сиденья из пола, — ответил Джефф.

— Ты сошел с ума?

Норби быстро подошел к странному маленькому устройству, вмонтированному в стену рядом с полом. Он вытянул сенсорный провод и просунул его в маленькое отверстие в центре устройства.

— Норби тоже сошел с ума? — поинтересовался Йоно. — Или он просто подзаряжается?

— Обычно он подзаряжается в гиперпространстве, поэтому я не знаю, что он сейчас делает, — ответил Джефф. — Норби?

Со слабым шелестящим звуком из пола выползли четыре низких сиденья, покрытые блестящим золотистым материалом.

— Волшебство! — благоговейно произнес Йоно.

— Высокоразвитая технология, — возразил Норби, вынув из стены свой сенсорный провод. — Я только что попросил ВЭМ позаботиться об удобствах для существ, которым иногда необходимо сидеть.

— ВЭМ?

Джефф рассмеялся.

— Норби так называет компьютер этого корабля. «ВЭМ» означает «Ваше Электронное Могущество». Ты поздоровался с ней, Норби? Мне казалось, что вы с ВЭМ хорошо ладили.

— Это правда, — Норби понизил голос и заговорил на Стандартном Земном языке. — Вообще-то ее ум оставляет желать лучшего, но ее недоразвитые эмоциональные контуры явно благосклонны ко мне.

— Еще одна особа женского пола, — пробормотал Йоно на том же языке. — А я-то пытаюсь обрести надежду.

— Вселенная едва не лишилась надежды из-за женщин, — педантично заметил Норби. — Я читал древние мифы.

— В самом деле? — удивился Йоно. — И что же ужасного сделали женщины?

Норби сложил руки за выпуклым бочкообразным корпусом, изогнув их в локтевых сочленениях. Он напоминал миниатюрного толстенького профессора, собравшегося прочесть лекцию.

— Греческие боги даровали Эпиметеусу две вещи: его жену Пандору и ящик, который ему запретили открывать. Естественно, будучи мужчиной, он послушался и не стал заглядывать в ящик. Это сделала Пандора, выпустив на волю все зло мира.

— Очень неосторожно с ее стороны, — сказал Йоно. — Хотя и предсказуемо. Я уверен, что моя сестра поступила бы так же.

— Люди закрыли ящик после того, как все зло ускользнуло в мир. Вот пример типично человеческого поведения — хвататься за голову, когда уже поздно что-либо делать. Посмотрите, как ваши предки чуть было не уничтожили Землю, прежде чем начали строить поселения в Солнечной системе! Они загрязнили океаны, сушу и атмосферу…

— Норби, ты не закончил рассказывать миф, — перебил Джефф.

— …они эгоистично пользовались опасными химикатами, пробивавшими дыры в озоновом слое, сжигали ископаемое топливо, загрязняя атмосферу не только вредными веществами, но и углекислым газом. Они вырубали леса, поглощавшие углекислоту, вызывая парниковый эффект. И конечно же, перенаселенность…

— Норби, — угрожающе прорычал Йоно. — У меня возникает впечатление, будто ты не видишь вообще никакого толку от человечества!

— Я закончу рассказ вместо него, — быстро сказал Джефф, прежде чем Норби успел ответить. — Потом из запертого ящика послышался слабый голосок, просивший освободить его. Сперва люди подумали, что это новое зло, но когда ящик открыли, оттуда появилась слабая, маленькая надежда. И с того самого дня у людей есть надежды, сколько бы зла ни существовало на свете.

— Мы должны надеяться, — тихо произнес Йоно, не замечая того, что Норби протянул руку и прикоснулся к Джеффу.

«Джефф, в той версии мифа, которую я читал, надежда осталась в ящике, под властью человечества».

«Я предпочитаю считать надежду свободной, как и все остальное во вселенной».

Йоно мрачно опустился на сиденье.

— Как вы думаете, Другие не показываются потому, что они не доверяют мне? А может быть, мы несем в себе бактерии, которые смертельно опасны для них? Не собираются ли они опрыскать нас дезинфектантом?

— Ничего подобного, адмирал, — Джефф был уязвлен до глубины души, однако тоже недоумевал. — Как я уже говорил, Другие не любят покидать свои корабли, но Рембрандт однажды даже гостил в моей квартире на Манхэттене[3]. Я уверен, что Другие достигли такой стадии развития, при которой их тела излечиваются автоматически.

Но на душе у Джеффа было неспокойно. Он помнил, что во время одного из своих путешествий в далекое прошлое он встретился с Другим, умиравшим от страшной болезни, неизлечимой даже для его народа.

— Мы с вами вполне здоровы, адмирал, — решительно заключил он. — И Рембрандт тоже.

Дверь, ведущая в коридор, разошлась в стороны, и появился Рембрандт. Несмотря на четыре руки, Другой передвигался на двух ногах и имел симметричное строение тела, сходное с человеческим. Лицо на безволосой голове тоже напоминало человеческое, но с неуловимым выражением глубокой мудрости и врожденной доброты. Это лицо невольно располагало к себе, несмотря на три глаза.

— Приветствую вас, — произнес Рембрандт на Универсальном Земном языке. — Прошу прощения за опоздание, но моя сестра очень застенчива.

— Вот как, застенчива? — В голосе Йоно послышалась слабая надежда.