Нормы в пространстве языка

Как ужасна участь обыденного, совершенно нормального человека: его жизнь разрешается словарем понятливых слов, обиходом чрезвычайно ясных поступков; те поступки влекут его в даль безбрежную, как суденышко, оснащенное и словами, и жестами, выразимыми – вполне; если же суденышко-то невзначай налетит на подводную скалу житейской невнятности, то суденышко, налетев на скалу, разбивается, и мгновенно тонет простодушный пловец (А. Белый, ruscorpora).

3. Обратимость нормы и антинормы.

Тут я начал задумываться о том, что мы, вероятно, все сошли с ума. Собственно, что есть ненормальный человек? Человек, который живет в соответствии с какими-то собственными представлениями о морали, о «хорошо» и «плохо»

(жур., ruscorpora);

Так возникает у Чехова парадоксальная, хотя и не новая ситуация: «ненормальный» Коврин в действительности – человек в подлинном смысле слова, а его беспокойная, насыщенная и радостная жизнь – норма человеческого существования, в то время как «нормальные» люди с их будничными устремлениями – это аномалия (Ф. Раскольников, ruscorpora).

В завершение о втором члене оппозиции – ненормальном человеке. Опрос, результаты которого обсуждались выше, показал, что понимание нормального как психически здорового – лишь одна из возможностей определения нормального человека. Многочисленные высказывания, представляющие внутреннего нормального человека, также лишь изредка сводили последнего к психическому здоровью – в большей степени осмыслялся моральный облик, душевные устремления, поведение и т. п. Специфика нормы вообще заключается в теснейшем взаимодействии с антинормой, значит, речь о нормальном человеке невозможна без обращения к представлениям о человеке ненормальном. Если он назван именно так – ненормальный человек – то в большинстве случаев речь идет о состоянии психики: Какому ненормальному человеку удастся поместить в головке теорию вероятностей?

(Г. Щербакова, ruscorpora); А ненормальный человек – страдает ли он манией величия или манией преследования, или какой-либо другой манией – всегда мономан, всегда одержим одной идеей и утратил естественное чувство разнообразия и полноты бытия (С. Франк, ruscorpora). Однако человек, не соответствующий тем или иным нормам, может быть обозначен далеко не только как ненормальный человек. Фонд номинаций ненормального принципиально отличается от фонда номинаций нормы. Неоднократно отмечалась закономерность, действующая в естественных языках: норма имеет слабый выход в лексику, чем объясняется немногочисленность и однообразие ее наименований, антинорма осмысляется и разнообразно номинируется. Так, в русском языке «ряд словообразовательных моделей имеет тенденцию функционировать в сфере обозначений лиц по ненормативному, нежелательному, чрезмерному или регулярно практикуемому действию» [9, с. 82]: болтун, молчун, лентяй, ломака, трудяга, хитрюга, выпивоха и т. п. Наименования не-нормы – это не номинации «на все случаи жизни», это, напротив, специализированные обозначения различных аномалий. Что касается представлений о ненормальном человеке, стоящих за всеми этими номинациями, то они столь же разнообразны. При этом прослеживается (и это отчетливо видно по уже приведенным высказываниям) постоянная апелляция двух компонентов оппозиции друг к другу. Норма служит фоном для не-нормы, но и последняя позволяет узнать норму. Кроме того, эта оппозиция динамична, и полюса могут изменить свой статус и оценку на противоположные.