Норвежский лес

Эй, Кидзуки! В отличие от тебя, я выбрал жизнь, и собираюсь жить по-своему – как смогу. Тебе было тяжко, но и мне приходится несладко. Я серьезно. А все потому, что ты умер, оставив Наоко. Но я ее не брошу. Потому что я ее люблю. И я – сильней, чем она. И собираюсь стать еще сильнее. И вырасту. И стану взрослым. Потому что иначе нельзя. До сих пор я хотел, чтобы мне навсегда осталось восемнадцать. Но сейчас я так не думаю. Я уже не подросток. У меня есть чувство ответственности. Слышишь, Кидзуки? Я уже не тот, что прежде, когда мы были вместе. Мне уже двадцать. И я должен платить за право жить дальше.

– Ватанабэ, что с тобой? – удивилась Мидори. – Ты так похудел.

– Серьезно?

– Поди, перестарался… с той чужой женой?

Я рассмеялся и кивнул.

– С начала прошлого октября ни с кем не спал.

Мидори удивленно присвистнула.

– Полгода ни разу? Что, правда?

– Да.

– Тогда почему так похудел?

– Потому что повзрослел.

Мидори, взяв меня за руки, пристально посмотрела мне в глаза. Затем чуть сморщилась и улыбнулась:

– Ты прав. Что-то действительно чуточку изменилось. По сравнению с прошлым разом.

– Потому что повзрослел.

– Ну ты даешь… Думать о таких вещах… – восхищенно сказала Мидори. – Пойдем обедать. Есть хочется.

Мы пошли в небольшой ресторанчик за корпусом филфака. Я заказал комплексный обед, Мидори тоже.

– Сердишься на меня? – спросила Мидори.

– За что?

– За то, что я в отместку долго не отвечала? Наверное, считаешь, что так поступать нельзя? Ты ведь извинился передо мной.

– Я сам был виноват. И поделом.

– Сестра говорит, так нельзя – это недобросердечно и совсем по-детски…

– А теперь – отлегло? Отыгравшись-то?

– Ага.

– Ну и ладно.

– А ты и впрямь добрый, – сказала Мидори. – Слушай… ты что, правда полгода не занимался сексом?

– Правда, – ответил я.

– Наверное, когда укладывал меня спать в тот раз, хотелось?

– Не знаю… Наверное.

– Но не стал?

– Послушай, ты сейчас – самый дорогой мне человек. И я не хочу тебя терять.

– Если бы ты тогда поприставал, я бы не смогла отказать. Мне тогда было очень не по себе.

– А у меня твердый и толстый.

Она улыбнулась и тронула мое запястье.

– Я незадолго до того поверила тебе. На все сто. И уснула тогда, расслабившись, совершенно не боясь. Пока я с тобой, все в порядке. Можно не беспокоиться. Я крепко спала?

– Еще как, – ответил я.

– Поэтому если бы ты наоборот мне сказал: «Эй, Мидори, иди ко мне! Все будет нормально. Давай покувыркаемся!» – я бы, пожалуй, согласилась. Только не подумай, что я тебя соблазняю, или подтруниваю, или пытаюсь задеть. Я просто хотела честно признаться тебе.

– Я знаю.

За обедом мы показывали друг другу выбранные на семестр предметы, и обнаружили два общих курса лекций. Значит, я буду видеть ее дважды в неделю. Потом она рассказала о себе. Первое время они с сестрой никак не могли привыкнуть к жизни в квартире. Почему? Слишком вольготно по сравнению с прошлой.

– Мы просто глубоко увязли: за больными ухаживай, по магазину хлопочи. Каждый день суета, – сказала Мидори. – Но постепенно мы начали понимать, что можно жить иначе. Причем, должны были так жить с самого начала. Никого не стесняясь, можно делать, что вздумается. Однако успокоения не было. Будто тело парит в двух-трех сантиметрах над землей. Казалось, все это – блеф, такой вольготной жизни на самом деле быть не может. Тряслись, не придется ли за это расплачиваться.

– Бедные сестрички, – рассмеялся я.

– Да уж, досталось… – сказала Мидори. – Но… ладно. Мы свое еще наверстаем.

– Думаю, за вами не заржавеет. А чем занимается сестра?

– Ее подруга открыла недавно магазинчик аксессуаров в районе Омотэ-Сандо, и сестра помогает ей три раза в неделю. В остальное время учится готовить, ходит на свидания, смотрит кино и просто бездельничает. Короче, наслаждается жизнью.

Она поинтересовалась, как живу я, и я рассказал о планировке дома, просторном саде, котенке по имени Чайка и старичке-хозяине.

– Как, нравится?

– Вполне.

– Хотя сам ты – как неживой…

– Так весна же…

– И на тебе красивый свитер, который связала она.

Я удивился и посмотрел на свитер.

– Откуда ты знаешь?

– А ты – честный. Что ж тут еще можно подумать? – удивилась Мидори. – Но ты не в духе.

– Пытаюсь воспрянуть…

– Думай, что жизнь – коробка с печеньем.

Я несколько раз кивнул – а затем посмотрел в лицо Мидори.

– Наверное, у меня не все в порядке с головой, но иногда я тебя совершенно не понимаю.

– В коробке с печеньем есть печенюшки любимые, и не очень. Съешь первым делом самые вкусные – останутся лишь те, что особо не любишь. Когда мне горько, я всегда думаю об этой коробке. Потерпишь сейчас – проще будет потом. Вот и выходит, что жизнь – коробка с печеньем.

– Прямо целая философия.

– Но это – правда. По своему опыту знаю.