Носферату

Я гремел, подобно разгневанному древнему божеству, и разве что не метал молнии. И было от чего. Дело в том, что я с младенчества мгновенно выхожу из себя, стоит только кому-нибудь повернуть меня за плечи. И надо же было бедной старушке Хлое выбрать для своего негодования такую взрывоопасную форму. Я рвал и метал, извергая на нее, ее драгоценного мужа и всю Гриану потоки самых изощренных ироничных тирад. Сквозь мою персону поперла оскорбленная мировая душа, а я, подобно розановской пифии, восседал на треножнике и лишь повторял за вселенским разумом витиеватые словеса, полные негодования и праведного гнева.

Когда я наконец сумел взять себя в руки, Хлоя выглядела побледневшей и значительно уменьшившейся в размерах, мама смотрела на меня с легкой укоризной, а Юлий давился от смеха. По всей видимости, он все-таки еще не был в достаточной мере человеком, и наслаждение хорошим метким выражением перевешивало чувство солидарности с супругой. Я ощутил легкую досаду, мысленно пару раз символически пнул себя за несдержанность и тут боковым зрением увидел Ее. Совсем рядом. В нескольких шагах.

Я через силу повернул голову и, собрав все мое мужество, с вызовом глянул ей в лицо. Незнакомка в белоснежной шляпке строго посмотрела на меня серыми как сталь глазами, приподняла брови. Потом ее губы изогнулись, она прижала к лицу перчатку и рассмеялась. Она смеялась до слез, махала ручкой, словно умоляя перестать давать пищу ее смеху, но безудержное веселье одолевало, и она сгибалась пополам, стараясь перехватить смех где-то в районе солнечного сплетения. Через минуту-другую Юлий, а потом Евстафьев, и Хлоя, и даже моя собственная маман принялись покатываться со смеху. Я почувствовал себя дураком.

Я просто стоял и смотрел ей в глаза, стараясь понять, за что небеса послали мне такое испытание. Причем второй раз за сутки. Я, Носферату Шатов, красавец-мужчина в полном расцвете сил, должен стоять и смотреть, как надо мной насмехается целый табун. Я подумал, что любую другую женщину я морально задушил бы на месте. Но не ее. А потом я представил, что бы сделал на ее месте я, и понял, что все не так уж плохо. Словно перехватив мои мысли, незнакомка перестала смеяться, еще слегка всхлипывая, промокнула глаза платком, отчетливо и серьезно выговорила: «Извините», а потом быстрым и решительным шагом, взяв под руку засиявшего от удовольствия Миху, удалилась в сторону центрального терминала.

Я оглядел свою команду. Две перемазанные и растрепанные дамы, прикинутый под прифрантившегося гангстера подросток и я, предводитель войска, Аника-воин, повелитель баб. Я властно махнул рукой и, картинно обернувшись, со всей невозмутимостью бросил через плечо:

— Ладно, шапито, пошли хоть пообедаем…

Не успел я закончить фразу, как у меня в кармане зазвонил телефон. Уже с первых нот «Наша служба и опасна и трудна» я понял: прогнило что-то в датском королевстве моей семьи. Это был дядя Брутя.

— Саля? — встревоженным голосом спросил он. — Саля, что с Ферро, он пришел в себя?

— Дядя Бруть, это Ферро, и в себе как никогда, — ответил я бодрым голосом.

— Носферату, слава богу, ты уже в сознании. Я не знал, что мне с ним делать. Он пришел два часа назад, но я не знаю, сколько еще смогу его удерживать. Ты дома? Ты способен приехать?

«Вечный бой, покой нам только снится…» — услужливо подсказал внутренний голос. По всей видимости, дядя действительно был в шоке. Возможно, время, проведенное в одном помещении с нашим, как я убедился, довольно ядовитым саломарским другом, все более подтачивало его физиологическое и психическое здоровье.

— Я в космопорте. Мама со мной, — сказал я как можно отчетливее. — Успокойся и скажи мне, кто пришел и почему ты его не отпускаешь?

В голосе бывалого дипломата Брута Шатова звучала паника.

— Муравьев! — прокричал в трубку мой до недавнего времени выдержанный и невозмутимый дядя. — Он пришел два часа назад. Сказал, что не может усидеть дома, что его мучает совесть. Он собирается пойти в полицию, а потом рассказать все газетчикам. Он полагает, что ты захочешь опубликовать его историю первым. А еще он все время рвется посмотреть на дело рук своих. Вдруг он увидит тело Раранны и у него случится срыв? Ферро, этого нельзя допустить! Ты понимаешь, что может произойти?!

Я понял, что обед откладывается на неопределенное время, возможно, вместе с ужином, а мою чудовищную слабость и прочие неприятные последствия отравления я могу засунуть себе глубоко во внутренний мир. По счастью, я один из тех, в чьем мозгу предусмотрена особая автозамена. И вместо традиционного «О нет! Мы все умрем!» с языка слетает «Вам повезло, вашу мать! Я знаю, что делать». А если не знаю сам, то знаю того, кто может знать, в какой стороне выход, или может знать того, кто точно знает. В общем, превосходная система самозащиты тотчас отыскала в памяти имя того, кто «может знать».