Носитель Искры. Тигр в волчьей шкуре (СИ)

Также Фауст научился обезвреживать магически усиленные яды, проходить сквозь любые магические барьеры, при должной концентрации развеивать ментальные атаки… Вероятно теперь на него даже область блокировки Айны бы подействовала куда слабее. Пёстрый мечник не раз задумывался о том, что было бы, обладай он подобными навыками раньше. Смог бы Даат захватить его с Айной в этом случае? В какой-то момент он даже начал было винить Лаза за то, что не достал для него подобных руководств за те месяцы, что они сидели на базе «Крыльев».

Однако почти сразу же за такие мысли Фаусту стало дико стыдно. Лаз не был его мамочкой, чтобы думать за пёстрого мечника и кормить его с ложечки. Если бы Фауст захотел стать сильнее, ему ничего бы не стоило попросить Лаза, и тот через Даата достал бы ему всё необходимое. Но вместо этого все эти месяцы пёстрый мечник предавался праздному безделью, часами сидя на крыльце дома с бутылкой и наблюдая за вяло текущими облаками, тогда как Лаз корпел в своей лаборатории, иногда не выходя из неё сутками.

Фауст, как бы ему ни хотелось в этом признаться, слишком привык относиться к жизни как к игре. Четыре с лишним века он был одним из сильнейших существ планеты, его опасались целые страны и без необходимости никому даже не приходило в голову преступать пёстрому мечнику дорогу. Да, за эти годы Фауст не раз оказывался на грани, о чём говорили сотни шрамов, покрывавших его тело до становления Мастером. Но с годами его сила росла, такие инциденты происходили всё реже, и убеждение в «театральности» окружающего мира становилось лишь крепче. Даже свою жизненную философию с миллионами второстепенных персонажей и считанными единицами избранных главных героев Фауст отчасти построил именно на этой идее огромного театра. Он не стеснялся того, что не является главным героем мира. Но к второстепенным персонажам пёстрый мечник себя тоже не причислял. Однако парадокса тут никакого не было. Десятилетия и века, пролетающие перед глазами, множество захватывающих преданий, участником которых Фауст был, знакомство с историческими личностями, оставившими в веках свой неизгладимый след, приучили его считать себя не персонажем истории, а зрителем. Кем-то, кто просто сидит и смотрит представление. Изредка его приглашали на сцену в качестве гостя, но в итоге он снова спускался в зал, спектакль заканчивался, герои уходили за кулисы и начиналась новая история.

Знакомство с Лазом Фауст поначалу тоже считал лишь началом очередного представления. Так было и когда они оказались заперты в ловушку искажений тиреев на Южном континенте и пёстрый мечник произносил свою речь. И именно руководствуясь идеей вечного театра он смог отправить к Лазу Ронду, несмотря на то что он понимал: она его никогда не простит. Это далось ему так просто лишь потому, что Фауст привык к тому, что в итоге всегда возвращается на место зрителя.

Первую трещину эта философия дала во время его боя с Лазом у стен Брайма. Увидев, как менялся его юный друг, превращаясь в чудовище, услышав его жуткий, практически предсмертный рёв: «БЕГИ!», вдохнув запах свежей крови, вытекшей из тел убитых Лазом людей, Фауст вдруг ощутил уже почти забытое чувство вовлечённости. Он понял, что уже не сможет просто развернуться и уйти смотреть другую пьесу, под ним больше не было зрительского кресла, лишь ссохшиеся и покрытые царапинами доски сцены. Поэтому Фауст и искал Лаза столько лет, поэтому подорвался на передовую войны между каганатом и озёрниками, стоило только услышать об Ужасе из Сайркина. Слишком уж большой эффект на древнего мечника оказал этот странный парень, страдающий словно за весь мир сразу.

Но Лаз так и оставался единственным, что держало Фауста на сцене. Ну может быть ещё Айна, в которую невозможно было не влюбиться после стольких лет знакомства. Мастера Метаморфоз Фауст считал своим ближайшим другом, но вот его жена стала для пёстрого мечника названной дочерью. Именно поэтому он так злился на Айну, когда она показывала свои слабость или малодушие. Потом, правда, началась война с культом и свою роль сыграло чувство ответственности за Люпс, бывший домом для пёстрого мечника на протяжении полутысячи лет. На несколько кратких месяцев Фауст полностью забыл о своём зрительском статусе.

Однако после попадания в Сфарру всё вновь вернулось, и с ещё большей силой, словно отпустили туго натянутую пружину. Фауст не считал этот мир своим, ему по большому счёту было плевать, что с ним произойдёт, так что все люди и события помимо Лаза и Айны были для него простыми декорациями. А декорации, хоть и могли выглядеть страшно и угрожающе, по определению не могли тебе навредить, так что и беспокоиться было незачем. В результате произошло то, что произошло. На самом деле, Фауст во многом зря себя ругал. Даже если бы по возвращении с операции против «Покоя» он уже обладал навыками антимагии, того факта, что Даат взял Нисса в заложники, это бы не отменило. И как бы Фауст ни был силён, в отличие от Лаза он бы не смог пожертвовать пареньком.