Носочки-колготочки

Дора увидела у нее в руках свой новенький дневничок и почувствовала, как жар, идущий из груди, заливает все тело, как сжимается горло и кровь закипает в голове, а живот скручивает резь. Это были страх и стыд, она знала эти чувства, но никогда ее не захлестывало так сильно. Она едва могла терпеть, согнулась пополам, потом медленно опустилась на пол.

– Дора, – всхлипывая, сказала мама, – ты стала шлюхой.

Она говорила с ней как со смертельно больной, а папа глядел на дочь так, будто увидел впервые и увиденное ему крайне не понравилось.

– Как бы не так! – прошипел он. – Шлюхи… – отец проглотил грубое слово, – блудят за деньги, а наша похотливая ссс… дрянь сама приплачивает кобелям.

Дора вспомнила, как расписывала вчера пятничное приключение, используя самые крутые словечки, чтобы разукрасить его подлинную ничтожность; как описала стычку с разъяренной фурией, бывшей подружкой Б., и как размышляла, стоит ли его любовь (так и выразилась, дура) двадцати девяти баксов. Она попыталась закрыть лицо, но отец дернул ее за руки:

– Нет уж, смотри нам в глаза. Умела блудить, умей и отвечать.

И самым ужасным было, что потом он почти машинально достал безукоризненно чистый клетчатый платок и брезгливо вытер ладони.

Этого Дора вынести не смогла. Она повалилась на бок, легла щекой на пушистый коврик с Мэгги Симпсон, подтянула колени к груди и отключилась.

Она почти не помнила, как семейный врач вкатил ей укол, осмотрел, в том числе и на предмет наличия невинности, как перепуганные родители увозили ее в город, даже последующие визиты к детскому психологу почти стерлись из памяти, настолько плохо ей становилось от малейшей попытки сосредоточиться на происшедшем.

Кажется, именно тогда Дора научилась забывать.

Однажды, с благой целью избавления от травмы, мама попыталась шутливо рассказать, как были раскрыты «деткины шалости» – так это стали называть ради снижения драматизма. Мама, посмеиваясь, вспоминала, как встревоженная соседка наябедничала ей, что видела малышку разодетой, будто в цирк. Как она обнаружила свое золотое платье «разодранным до пупа», как осмелилась «нарушить прайвеси» и заглянула в ее дневник, а там…

– Мы сначала не могли понять, кто этот роковой Б., отцу пришлось поехать в «Джекки» и вытрясти душу из тамошнего отребья.

– Да, да, да, – подхватил папа. – Когда я понял, что речь про дурачка Бенисио, поначалу решил, что он спер ради тебя машину, но мне рассказали про ваш королевский экипаж. – И родители несколько натужно расхохотались. – Потом я помчался в их сраную хибару… видала бы ты, как семейка твоего принца ютится друг у друга на головах… чуть не влетел в аварию, выдернул его из сортира и едва не убил. Он божился, что ничего не было, но я не верил, пока…

– Пока мы не посмотрели на тебя и не вспомнили, что ты просто маленькая мечтательная дурочка, – ласково закончила мама.

– И… – Отец попытался еще немного пошутить, но Дора побелела и опять начала сползать на пол.

Родители замолчали и слаженно, как научились за последние месяцы, подхватили ее, уложили на бок, сбегали за аптечкой и между делом приняли окончательное решение – никогда, никогда больше не говорить об этом.

Дора вышла замуж очень рано, за первого своего мужчину и за первого, кто позвал. Брак этот состоялся с благословения родителей, которые сами познакомили дочь с надежным взрослым парнем. После той безобразной истории с Бенисио они подозревали в своей девочке страстный темперамент и постарались как можно скорей найти ей пару, «чтобы ребенок не превратился в шлюху», как выразилась мама.

Ее брак просуществовал двенадцать лет и был несчастливым.

Когда Доре исполнилось двадцать один, родители исчезли. Это произошло не в одну секунду, но достаточно быстро. Однажды весной они позвали дочь в гости, особо подчеркнув, что желают видеть ее одну, без мужа, и за ужином сказали… Дора не помнила, кто из них заговорил первым, их реплики в последние годы все чаще звучали по очереди, будто расписанные заранее:

– Дорогая, мы приняли решение…

– Мы хотим уехать…

– Посмотреть мир…

– Сменить обстановку…

– Отличная идея. – Дора вежливо улыбнулась. – Когда вы хотите уехать?

– Послезавтра. У нас уже все готово…

– Просто не хотели тебя беспокоить…

– Немного неожиданно. А когда вернетесь?

– Ты не поняла, Дора. Мы уезжаем насовсем.

И далее они рассказали наглухо замолчавшей дочери, что намерены хорошенько поездить, а потом осесть где-нибудь в Испании или где понравится, на юге Франции, может быть, если арабы не заполонят ее окончательно. А квартира, где они сейчас мирно пьют чай, продана. Эта комната со светлыми стенами и огромным телевизором на полстены, ее бывшая детская, сразу после замужества превращенная в гостевую, даже белые фарфоровые чашки и расшитая скатерть на столе – все принадлежит другим людям.

– Нам понадобятся все наши деньги, милая, – объяснила мама, – поэтому мы решили не оставлять здесь ничего: ни собственности, ни вложений, – всё уже в Европе.

– Кроме, конечно, некоторой суммы для тебя, детка, – добавил папа. – Мой поверенный пришлет тебе все документы на будущей неделе.