Ностальгия

— Ну, бля, сейчас начнется! — с досадой говорит часовой и приседает на корточки, полы пончо падают в жижу под ним, он не обращает на это внимания — подумаешь, килограммом грязи больше.

Темнота вокруг внешнего ограждения периметра непроницаема. Штрихи колючки на фоне пустой «мертвой полосы» — вырубленных на полкилометра джунглей. Черная стена деревьев вокруг. Вода всюду, перенасыщенная влагой глинистая почва отказывается принимать ее в себя, лужи угрожающе растут, ручейки стекают по стенке окопа, подсумки мокры, ремни разгрузки — холодные змеи, винтовка — живое существо, норовящее выскользнуть из рук, всюду — волны мокрой взвеси.

Четыре ноль пять, собачья вахта. Такблок просыпается, весь в красной сыпи целей, беспилотники, а потом и датчики наблюдения фиксируют приближение противника. Я бы присвистнул, да за закрытым наглухо шлемом все равно не услышит никто — целая армия надвигается на нас из ночной темноты, зеленые сгустки — наши позиции, — окружены со всех сторон красным. «Артиллерийская атака» — сообщает тактический блок, и словно сигнал дал, я не успеваю головы пригнуть — «Бамм» — тяжелый снаряд в клочья рвет участок заграждений поблизости. Миллиметров сто пятьдесят, не меньше. Земля бьет меня в ноги, я подлетаю в своем окопе и неуклюже шлепаюсь назад, в грязь, едва не выпустив винтовку. Двоится в глазах, шум прибоя накатывает мягкими волнами. Автодоктор колет под лопатку, приводя меня в кондицию. Переливающееся свечение, перемежаемое искрами, раскрашивает вершину высотки, я с интересом смотрю на потрясающе красивое действо — белые росчерки гребенкой разлиновывают небо, медленно тают — я никогда не видел, как работает в темноте лазерная батарея. Чужие гаубицы бьют из далекой дали, где-то над нами их снаряды вспыхивают, разлетаются на куски, иногда взрываются, наткнувшись на луч-перехватчик, разнокалиберные куски металла отскакивают от искрящихся силовых щитов над нашими «Томми», мы вжимаемся спинами в стенки окопов, прячем головы в ниши для боеприпасов, мелкие зазубренные кусочки впиваются в землю вокруг нас, шипят в грязи, нам совсем не страшно после порций дури, только удивление от того, что мы под огнем самой настоящей артиллерии. Когда очередной подарок звонко блямкает по моей спине, я до дури хочу иметь такой же силовой щит, как у «Томми», и мне пофиг, сколько там генератор весит — я его за собой катать готов, лишь бы от меня так же железо отскакивало. Я злюсь на тупоголовых инженеров, которые уже лет двадцать обещают, что силовой щит будет доступен каждому солдату, злюсь заодно и на тех уродов-пиарщиков, которые треплют об этом на всех углах, превознося растущую мощь имперской армии. Отвыкли мы от настоящих боев, расслабились от череды блошиных укусов в гуще джунглей. База «Маракажу» возвращает нас в реальную жизнь, война, такая, какая она есть, с артподготовками, с самыми настоящими отчаянными атаками, с кровавыми рукопашными, как в стародавние времена, с тысячами изощренных смертей, наваливается на нас. Редкие гостинцы все же достигают земли, нам достаточно и этого, слишком много нас сгрудилось на пятачке, где-то позади нас мечется пятно огня, дурными голосами воют раненые, и — «Санитара, санитара!» — кричат те, кому повезло. Такблок рисует оранжевые метки.

— Это же настоящая война, мать вашу! — кричит Паркер, и я удивляюсь не меньше его — такой неподдельный восторг в его голосе.

— А ты чего, салюта ждал? — отвечает ему Трак.

Я не прерываю их — пускай треплются, бравада в такие минуты лучше паники, отвлекает страх, я думаю о том, как нам повезло, что мы под защитой стационарных установок базы с ее системой энергоподачи. Если такой обстрел застал бы нас в поле — туго бы нам пришлось — силовые щиты «Томми» не рассчитаны на крупнокалиберные подарки, равно как и их активная броня.

Удары сотрясают и сотрясают воздух, откуда-то начинают бить минометы, лазерные батареи игнорируют их — слишком мелкие цели, мины вздымают вверх мокрые шматки дерна, рвутся на полосах заграждений, нас заволакивает серым дымом кустарной взрывчатки, где-то на «мертвой полосе» с ужасающим треском детонируют противопехотные мины, грязь недовольно шевелится под ногами, мы породнились с нею, веселые головастики резвятся в жиже около моих глаз, и вдруг — тишина. Басовитые струны гудят в вышине — воздушная поддержка. Поднимаюсь на ноги под непрекращающийся мат чужого часового. «…боготраханные осклизлые пидоры, ствол вам в жопу, отрыжки ослиные, гандоны, злобовонючие козлоногие мудаки, аборты лягушачие, ваши мамаши — шлюхи ишачьи, козлы дерьмоголовые…» — у парня наступает откат, он яростно орет в темноту. Вонючая жижа стекает по мне, я проверяю винтовку, быстро сбрасываю перчатку и освобождаю ствол от грязи, взгляд на такблок — повезло, мои все целы, делаю доклад взводному. Мутное зарево далеко за лесом — «москито» падают из-за облаков, вгоняют в гроб вражеские батареи.