Ностальгия – это память

Дом без Васи опустел, хотя осталась уникальная квартира Лили Юрьевны Брик с картинами, красивой мебелью, прекрасным видом из окна на Москву-реку. Напротив окна, например, было повешено зеркало, чтобы отражать этот прекрасный вид на реку; так появилась живая, обрамленная в красивую рамку картина. Уже при Васе появились на стенах коллажи и рисунки Сергея Параджанова, эскизы костюмов Ива Сен-Лорана, эфиопские кожаные коврики, которые Вася привез из поездки по Африке.

Осталась Инна – его жена, прекрасный человек, с которой на Икше мы играем в карты и раскладываем бесконечные пасьянсы, но нет уже вечерних долгих посиделок за круглым столом, где главенствовала Галина Дмитриевна.

Галина Дмитриевна Катанян, мать Васи, сама по себе была Персонажем. Я очень люблю ухоженных старух. У Галины Дмитриевны – всегда тщательно уложенные волосы, красивые платья и кофты, которые Вася привозил ей из своих заграничных поездок. Прямая спина, красивое и в старости лицо. Молчалива. Иногда, при всей их непохожести, она мне напоминала Лилю Юрьевну Брик, которую я узнала за несколько лет до ее смерти.

Мы с Плучеками очень давно снимали вместе дачу в Переделкине. Плучеки любили ходить на прогулки и заходить в гости к Лиле Юрьевне, которая жила с Василием Абгарычем в двух небольших комнатах с верандой на даче у Ивановых. Иногда Плучеки брали меня с собой. И тоже – ухоженность Л.Ю. бросалась в глаза. Всегда тщательно выкрашенные блестящие волосы, заплетенные в косичку с зеленым бантом. Темные одежды, из которых ничего не помню, – значит, были со вкусом и хорошо подобраны. Судя по воспоминаниям и рассказам о Лиле Юрьевне, она всегда любила и умела одеваться. Это видно и по ее многочисленным фотографиям. А в письмах к своей сестре Эльзе Триоле она подробно описывала, что ей прислать: какого цвета чулки, какого номера помаду, какого колера пудру. Как-то в аэропорту Шереметьево они с Василием Абгарычем ждали свой рейс на Париж. Была нелетная погода, народу собралось много. Среди толпы ходили двое импозантных мужчин и на французском языке обсуждали толпу – какие все серые и неинтересные, как плохо одеты. «Нет, – заметил тот, что помоложе, – вот сидит старуха в зеленой норковой шубе и с рыжими волосами, очень интересная». В самолете Лиля Юрьевна оказалась рядом с ними. Познакомились, и так она подружилась с Ивом Сен-Лораном, который ей присылал потом чемоданы с красивыми французскими платьями.

Она и в старости за собой следила. Помню ее волосы, бледное, тогда немного квадратное лицо, нарисованные брови и очень яркий маникюр, тонкие руки. Она почти всегда сидела и только невластно распоряжалась: «Васенька, у нас там, по-моему, плитка швейцарского шоколада осталась, давай ее сюда к чаю». Если не хватало маленьких десертных тарелок, в ход пускались глубокие. Этому не придавалось никакого значения. Меня расспрашивала про «Таганку», про молодых актеров. Ходила на все вернисажи и премьеры.

Помню, в театре: мы сидим в костюмах внизу за кулисами, а вверх по лестнице к Любимову в кабинет подымается какая-то женщина – я обратила внимание на ее сверхмини и высокие сапоги. Я вижу только ее спину и думаю, что это молодая женщина, но с такой окостеневшей, больной спиной. Когда она повернулась – я узнала Лилю Брик.

Она уже плохо слышала. Однажды она сидела с Василием Абгарычем в первом ряду на «Деревянных конях», а я по мизансцене сидела у рампы, почти у ее ног, тем не менее она каждый раз переспрашивала у Василия Абгарыча мои слова, и он слово в слово, почти столь же громко, как я, пересказывал мой текст. Так мы и сыграли в тот вечер вдвоем: я – северную деревенскую старуху, а она – себя с огромным бриллиантом на руке, который отбрасывал всполохи по всему залу.

Потом, после смерти Лили Юрьевны, прочитав ее дневники, записные книжки, переписку с Маяковским и сестрой Эльзой, я хотела написать книжку под названием «Лиличка». Мне казалось, что уже само название раскрывало бы мое к ней отношение. А потом подумала – какое я имею право?

О Лиле Юрьевне писали многие. При ее жизни – чаще в дневниках и в воспоминаниях, которые еще готовились к печати. Книги о ней появились лишь после ее смерти. С разными названиями и разным отношением. Но тайны этой женщины они не раскрывают.

Я только позволю себе привести здесь несколько высказываний Лили Юрьевны, переданных мне ее молчаливой подругой тридцатых годов Галиной Дмитриевной Катанян.

Про романы: «Это так просто! Сначала надо доказать, что у вас красивая душа. Потом – что он гений и кроме вас этого никто не понимает. А уж остальное доделают красивое dessous и элегантная обувь».

«Если вы хотите завоевать мужчину, надо обязательно играть на его слабостях. Предположим, ему одинаково нравятся две женщины. Ему запрещено курить. Одна не позволяет ему курить, а другая к его приходу готовит коробку „Казбека“. Как вы думаете, к которой он станет ходить?»

«Когда человека любишь, надо многое терпеть, чтоб сохранить его. – А как же гордость, Лиличка? – (Пожимает плечами.) Какая же гордость может быть в любви?»