Ностальгия – это память

– Ну, не знаю. Плисецкая прислала мне телеграмму: хочет сыграть Демона. Ну, эта старуха! Разве я буду ее снимать?

Между тем Плисецкой в это время слались телеграммы с предложениями играть Демона.

В этих разговорах бывали иногда какие-то обидные вещи, но всегда это был фейерверк, а обидные вещи – для «красного словца».

Он даже на стуле не мог сидеть просто так – непременно залезал верхом, потому что делать «просто так» – для Параджанова – невозможно.

Конечно, он был уникальным кинорежиссером, но в душе он был художником-мистификатором. Он любил делать из своей жизни легенды. В этом он похож на Сальвадора Дали, про которого тоже рассказывают бесконечные легенды и мифы. Если бы после Дали остались только картины, он не был бы так знаменит, я думаю. Известен визит к Дали Арама Хачатуряна: Хачатуряна провели в огромный зал, где за пустым столом стояло только одно кресло. «Ожидайте», – сказал ему мажордом и ушел. Послышалась музыка – «Танец с саблями». «Как это прелестно и деликатно со стороны Дали», – подумал Хачатурян. Музыка нарастала, наконец заполнила весь зал своим звучанием. Открылись двери, и с саблей в поднятой руке совершенно голый Дали пробежал через весь зал в другую дверь – она захлопнулась, музыка стихла. Затем пришел мажордом и сказал: «Аудиенция закончена».

Вот такой же был и Сергей Параджанов. Прийти в гости и просто выпить чаю он не мог и поэтому сообщал: «Только что навестил персидского шейха, который подарил мне вот этот перстень с бриллиантом, но вообще-то, если нравится, возьми». Или что-нибудь придумывал про чашку, из которой пил. Или тут же нарядит всех сидящих за столом в какие-то немыслимые одежды, найдет какой-нибудь сухой цветок, приколет кому-нибудь к платью и заставит носить весь вечер.

Ему скучно было жить «просто так».

У Параджанова был тонус не среднего человека, его жизненный тонус был завышенный. От этого – быстрый разговор, громкая речь, жестикуляция, вечные придумки, хохот. Причем иногда хохот был просто неадекватным, не на «смешное», и наоборот – он мог оставаться равнодушным к явно смешному и смеяться совершенно неожиданному.

При всем этом абсолютная естественность поведения – он говорил всегда то, что думал. Если, например, его спрашивали о том вечере, когда он принимал «Таганку» у себя в Тбилиси, он отвечал: «Ну что вечер? Ужасный вечер. Пришла Демидова, срезала зонт и сразу же ушла. Вот и все!»

Параджанова нельзя определить одним словом, в нем было все намешано. Вы у меня спросите: «Он был вор?» Я отвечу: «Да!» – «Правдолюбец?» – «Да!» – «Честнейший человек?» – «Да!» – «Гений?» – «Да!» – «Обманщик?» – «Да!» – «Бездарь?» – «Никогда!»

Где был источник, из которого он черпал эту свою неиссякаемую энергию?

Во-первых, я думаю, что источником была сама его судьба, ощущение своей миссии. Причем с годами это ощущение росло. И он даже служил этому.

С другой стороны, болезнь. Не знаю, как диабет проявляется и как он действует на тонус, но думаю, что это тоже оказывало свое влияние.

Рассказывают, когда незадолго до смерти его положили в больницу из-за повышенного сахара в крови (он страдал диабетом – слишком любил сладкое), это было зимой, и Параджанов босиком в одном белье на другой день пришел домой, чтобы съесть халву. Хотя и понимал, что это для него смертельно.

Когда человек рядом, кажется, что это навечно, что он никогда не умрет. Тем более Параджанов. Он всегда играл. Поэтому и в его болезнь никто вначале не поверил.

Он бесконечно устраивал представления. Наряжал всех. Однажды он положил мужа сестры Ани в гроб и сделал его ассирийцем – «нарисовал глаза», приклеил бороду. Когда Аня вошла и увидела все это, чуть не упала в обморок.

Любил своих близких, хотя и находился с ними иногда в конфликте.

Со Светланой Щербатюк разошелся в 1961 году, но писал ей письма, общался, дарил подарки, гордился ее красотой.

Заботился о сыне, платил его карточные долги. В письмах из тюрьмы просил жену сделать то-то и то-то. Например: «В случае если у тебя все в порядке. Пошли Лиле Юрьевне сто белых яблок и одно красно-черное, и все одного размера. Можно в корзине…» И Лиля Брик, конечно, получала эти яблоки. Или из другого письма: «Сейчас я кончил „Библию“. 12 притч. Гравюры страшны, непонятны, так как на них заключенные смотрят как на ужасы. Мне очень нравится… Новый год, сегодня 14-е, это по-старому, выкинули елку с игрушками, понесли в туалет, там она ожила среди сквозняка и вони».

Тюрьма. Я видела письма из тюрьмы, адресованные Лиле Юрьевне Брик. Каждое письмо – это коллаж. Вставить в рамку и повесить на стену.