Ностальгия по крови

– Извини, извини, – бормотала она, – я не знала, я думала…

– Говори скорее, я должен вернуться для голосования.

Илария порылась в сумке и вытащила какой-то затертый кусочек бумаги.

– Что это?

– Это мой посадочный билет до Киева.

Марко побагровел от гнева.

– Как только я отсюда выйду, сразу поговорим. Никуда не уходи.

И вернулся назад, хлопнув дверью.

3 февраля

В ночь перед отъездом Илария поставила будильник на телефоне. Потом с торжественным видом, с каким надевала форму, надела пижаму. «Завтра я посмотрю ему в лицо». Она не могла представить себе, какое чувство испытает. Ей станет страшно? Может быть, но пока все остальные чувства перевешивало любопытство. В сущности, она окажется на границе человечного: по одну сторону все люди, по другую – только они. Кто знает, ощутят ли они свое одиночество. Перейдя эту границу, назад не сможет вернуться никто, и сознавать это – вот что самое страшное. Никто уже не сможет и дальше быть таким, как все. Потребность быть таким, как все, – чувство глубинное, но как же навсегда от него отказаться?

Интересно, состоится ли у них физический, тактильный контакт? Он может, например, случайно коснуться ее, помогая поставить на место чемодан или подавая стакан воды. Как отреагирует ее кожа на контакт с кожей убийцы? Этого Илария не знала. Вот к отцу она никогда не прикасалась после

. А что, если она ничего не почувствует?

Илария легла и натянула одеяло до самых ушей, но полностью гасить свет ей не хотелось. Может, все-таки зажечь ночник? Она больше боялась темноты, чем настоящего мрака. Темнота – это то, что тебе известно, а вот мрак… Она всегда его избегала, даже когда находилась совсем рядом.

Какой у него будет взгляд: непроницаемый или печальный? Он будет вести себя деликатно или отстраненно? А она сама как на него посмотрит? Этот вопрос пугал ее больше всех остальных. Надо ненавидеть убийц или сочувствовать им? И кем будет она перед лицом зла? Раньше была жертвой, а теперь получается, что нет. Она стала человеком, который хочет об этом рассказать. Но как рассказать? Остаться в статусе стороннего наблюдателя или стать участником? И до каких границ будет простираться статус участника?

Ей очень захотелось позвонить Безане и спросить, как надо смотреть в глаза убийце. Но Илария не смогла. Во-первых, после того, как он наорал на нее, она пообещала ему никуда не лететь. А потом, странное дело, но она больше не чувствовала себя одинокой. Илария ощущала крепкую и надежную связь с самой собой. И знала, что завтра она вырастет.

4 февраля

Возле выхода на посадку Илария была очень напряжена и все время сдвигала очки на кончик носа, словно хотела закрыть нос от посторонних глаз. Хотя в аэропорту было жарко, она надвинула пониже козырек зимней кепки и намотала шарф до самого подбородка. Его нигде видно не было. Должно быть, Габриэле уже поднялся на борт.

По рукаву она прошла быстрым широким шагом, почти бегом. И увидела его. Он стоял возле входа в самолет. До него оставалось всего несколько шагов. Но Илария решила идти до конца, чего бы это ни стоило. Она сделала глубокий вдох. Главное – двигать ногами и прямо держать голову.

Ну вот, она стоит прямо перед ним. Надо отдать ему посадочный талон, а она не может: слишком дрожат руки. Посмотреть на него она тоже не может: ее сейчас больше всего волнует неожиданная дрожь в руках. Пришлось засунуть руки в карманы: может, не потребует предъявить посадочный талон.

– Добро пожаловать на борт. Ваше место?

О господи, он с ней заговорил. Она услышала его голос.

– Восемнадцать А, – почти прошептала Илария.

– Это вон там, – сказал Баскенис, указывая на середину самолета. Он скучал, для него это была рутина.

– Спасибо, – ответила она.

Она только что поблагодарила убийцу. Боже милостивый! Уж это слово ну никак не подходит к ситуации. Ей на ум вдруг пришла Мелисса. Спасибо?

Отвернувшись от него, Илария пошла по проходу, размышляя, что зло сносит на своем пути все правила и привычки. Например, ты не сможешь сказать «добрый день» тому, кто в этот день кого-нибудь убьет. И уже не сможешь использовать слова с прежним смыслом. Так у нее произошло и со словом «отец». Ей вдруг расхотелось с ним разговаривать.

Илария сняла пальто, сложила его в багажный отсек, поставила сумку под переднее сиденье и уселась на свое место, раскрыв на коленях журнал. В этот момент только такие простые движения могли ее успокоить. Ей снова захотелось на него посмотреть, но она еще недостаточно успокоилась. Пришлось следить за его движениями, украдкой скашивая глаза.

Тут она увидела, что Баскенис пьет из пластикового стаканчика апельсиновый сок. Мысль пришла мгновенно. Илария встала и направилась в туалет, стараясь держаться как можно ближе к барной стойке. Теперь надо изловчиться и быстро протянуть руку. Но ее опередила стюардесса: она взяла со стойки пустой стаканчик и выбросила его в мусор. Чтоб тебя…