Ностальгия по крови

Первым выступил Гриффини, затем настала очередь Ломброзо. С одной стороны, они согласны с коллегой и не опровергают психологического исследования экспертов обвинения. Но они просят признать смягчающие вину обстоятельства. По мнению Ломброзо, Верцени полностью «ответствен за свои действия в начальной фазе, но не ответствен в фазе бредовой». Защите так и не удалось доказать, что именно пеллагра сыграла какую-то роль в безумии обвиняемого. Экспертам защиты заявили отвод. Суд удалился на совещание. В четыре часа пополудни 9 апреля 1873 года приговор был готов. Это оказалось выстраданное решение, которого достигли с перевесом всего в один голос после долгих и горячих споров. Когда суд присяжных вошел в зал, все безмолвно поднялись и был слышен только стук отодвигаемых стульев. Джакомо ожидал вердикта, закусив губу. В глубине души ему было жаль обвиняемого, хотя тот и убивал женщин самым жестоким образом. Верцени стоял, низко опустив голову, и был виден только его гладко выбритый череп.

В глазах людей читалась ярость похлеще, чем ярость убийцы: все ждали смертного приговора. Чезаре Ломброзо заглянул в лица присяжным, стараясь угадать, каково будет их решение. По рядам прокатился шум, все разом заговорили. Тогда председатель суда попросил тишины. Джакомо затаил дыхание. Процесс, изменивший его жизнь, подошел к концу. Он еще не знал, что сразу уедет в Милан и напишет много важных и значительных статей, но только не о крестьянах, которые расчленяют женщин.

«Суд присяжных, согласно вердикту господ судей, произнесенному под присягой, настоящим приговаривает подсудимого Винченцо Верцени к пожизненным каторжным работам».

25 декабря

К тишине праздничного дня прибавилась тишина, принесенная снегом. По улицам проезжали редкие машины, а пешеходов вообще не было видно. Безана и Пьятти слышали собственные шаги по тротуару.

– Вот, это и есть церковь Драгоценной Крови, – сказала Илария.

– Удачнее названия не придумаешь, – буркнул Безана.

Они осмотрели современный, лишенный украшений фасад. За воротами виднелось старое, странное здание с высокими сводами и решетками на окнах: бывшее психиатрическое отделение тюремной больницы.

Безана и Пьятти вошли в церковь. Рождественская месса уже кончилась, и в темном нефе было пусто. На алтаре стояло бронзовое распятие. Ангелы на нем казались взбешенными демонами, а Христос – кричащей жертвой, которая металась, чтобы избежать мучений.

– Какое тревожное место, – испуганно произнесла Илария, подойдя поближе к Безане.

И сразу отпрыгнула назад, потому что на пороге часовни внезапно возник одетый в черное молодой полноватый священник. Его длинные волосы были разделены пробором, над верхней губой топорщились маленькие усики, а легкое косоглазие придавало взгляду свирепое выражение.

– Следующая служба начнется в семь, – сказал он.

Безана объяснил, что они пришли, чтобы взглянуть на бывшую тюремную психиатрическую больницу, потому что хотят написать книгу о Винченцо Верцени.

– Здание почти целиком перестроено, остались только колонны и своды. Да еще высокие окна. Но проходите, пожалуйста.

Священник повел их через часовню и, пока они шли по длинному и мрачному коридору, где, наверное, стояло много кроватей, начал объяснять:

– По приказу австрийского императора Иосифа II [35]