Нотариус

Александр поднялся ранним утром. Вообще-то он довольно тяжело вставал, впрочем, засыпал не лучше. Но вчера так вымотался и истощился как физически, так и психически, что удалось, как ни парадоксально, крепко выспаться. От нелепости данного факта Саше хотелось чуть ли не благодарить Коновалова за устроенные им или по его вине передряги, благодаря которым Остапенко сейчас не чувствовал себя сонным, разбитым корытом.

Он сам не помнил, в какой момент заснул. А, разлепив веки, не сразу вспомнил о своем нежелательном госте. Потянувшись, Саша поднялся с кровати, сходил умыться, соорудил скудный завтрак из одного жареного яйца и подсохшего куска хлеба. Даже чая не нашлось, а только вода и варенье.

Плохо подкрепившийся желудок урчал, и это навело Остапенко на мысль о Коновалове. Совесть, будь она не ладна, вновь твердила о долге покормить человека, каким бы подлецом тот ни был.

Саша сжимал в руках кулек с крекерами и собственноручно сготовленный морсик, когда осторожно заглянул в мини-прихожую, дверь в которую была, естественно, прикрыта.

Коновалов тревожно спал: его взмокший лоб морщился, веки были напряжены, губы сжаты. Он был в том же положении, что и после разговора с Александром – на спине. Должно быть, не ворочался или делал это редко. Будить раненого не с руки, да Саша и не собирался торопить Коновалова с беседами. Напротив, он решил, что лучшего момента для своего отъезда и не найти. Так что Александр оставил у тумбочки, тихо придвинув ее к дивану, скудный паек, да попытался бесшумно уйти, как Коновалов резко распахнул глаза. Картинка получилась жутковатой: два больших глаза уставились на него в полутьме (несмотря на утро, из-за плотно занавешенного маленького окошка было темно, нежели на улице или в других комнатах), сверкая, чем-то напоминая сову.

– Нет-нет, спите, – помотал головой Саша.

– Больше не хочу, – ответил Семен Викторович. – Кофе или чая у вас не найдется? – спросил он, скривившись при виде странного рода жидкости, именуемой Сашей морсом.

– Запасы крайне ограничены. Их – нет. Так что придется вам изменить своим лордовским замашкам, – просто сказал Остапенко с долей раздраженности. – Поэтому я собираюсь наведаться в город.

– Ваш выезд исключен, – категорично заявил Коновалов.

– Не знал, что вы предпочитаете кушать травку и землю, – съехидничал Саша. Он все удивлялся своему тону, который был совершенно несвойственен ему, но в обществе бизнесмена именно подобные реплики выходили сами собой, автоматически.

– Нет, не в том смысле. Я собираюсь вызвать сюда свою охрану и повара. Они позаботятся о нашем питании.

– О, тогда да, о чем я тут волнуюсь? – Остапенко даже не знал, что умеет так ехидничать. – Вы не подумали известить меня о своей прислуге?

– Напрасно вы иронизируете, Александр, – небрежно качнул головой Коновалов. – Я всего лишь напоминаю, что вас могут искать. А охрана и повар необходимы нам обоим. Они ничем не стеснят вас, я убежден, кое-кто и вовсе постарается быть незаметным.

– Где же я их, по-вашему, размещу?

– Старшего охранника, Колю, приютим здесь, – пространно обвел комнату глазами Коновалов. Тягостно вздохнул. – Повар, если вы позволите, поживет пока на летней кухне. На том все. Неразумно будет отказаться от безопасности и дополнительных рук. Что только уменьшит все ваши заботы.

– Ну ладно, вызывайте их, – подумав, согласился Саша, купившись на возможность свести их общение к минимуму – помощники бизнесмена возьмут на себя большинство функций по заботе о раненом, что просто отлично. – Только мои вещи мне все равно понадобятся.

– Не беспокойтесь. Николай вам привезет все, что нужно.

– Он будет рыскать в моей квартире? – выгнул брови Саша.

– Поверьте, он будет весьма аккуратен, – заверил Коновалов. – Я отправлю его, когда скажете. Ваша супруга уже предупреждена об опасности?

– Она уедет, – коротко сказал Александр, глядя на него с подозрением. – Вы не спросили адрес.

– Мы оба знаем, что мне нет нужды его спрашивать, – ухмыльнулся бизнесмен.

– Об этом мой первый вопрос.

– О, так вы не отказываетесь от затеи устроить мне расспросы? – он был, кажется, даже польщен.

– Именно этим мне, к сожалению, и придется заняться. Иначе я никогда не избавлюсь от прошлого. Помните, что если я почувствую ложь – выставлю вас, не задумываясь.

Коновалов, между тем, предпринимал попытку подняться.

– Куда-то собрались?

– Даже у лордов есть физическая нужда, – с абсолютно серьезным лицом вещал тот.

Придерживая повязку на больном предплечье, Коновалов встал, покачиваясь. От слабости у него подкашивались ноги, и наверняка кружилась голова. Прихожая была маленькой, и расстояние от дивана до двери было совсем небольшим. Он подержался за стенку, за шкаф и перешел к порогу. Александр чуть отодвинулся, пропуская раненого, который двигался осторожно, медленно и с мученическим видом. Последнее могло быть и наигранным – трудно было понять истину.

– Туалет на улице, – запоздало и слегка лениво бросил Остапенко ему в спину.

– Я понял, – только и отозвался Семен Викторович.