Нова Проспект (СИ)

Раз живых почти не осталось, настало время тяжелой артиллерии. Адам запустил систему «Тайфун», и индикаторы вспыхнули на дисплее интерфейса красными огонькам: «Критическая опасность перегрузки».

По сравнению с другими опасностями эта — не такая уж и критическая.

Когда пошла ударная волна шрапнелью, Адам одновременно и ослеп (визуальный модуль ушел в глухую перезагрузку), и оглох (охранная сирена орала как рейвер под экстази). Тайфун разряжался во все живое и неживое вокруг.

Адам чувствовал, как кровь падает на его лицо словно дождь. Он ни черта не видел, но слышал мокрые хлюпающие звуки, как будто битой отбивали мясные туши. Твари умирали под дождем из шрапнели.

Он оказался весь в ядовитой слизи; и скоро станет дырявым как швейцарский сыр. Дженсен молился, чтобы не замкнуло контакты в чем-нибудь жизненно важном.

Когда в системе «Тайфун» закончились боеприпасы, а видеомодуль вновь подал признаки жизни, Адам понял, что под ногами — тридцать сантиметров плотной черной массы, ботинки разъело, и он остался босиком. Страж предупредил о критических повреждениях биологической части, каркаса и хер знает чего еще. Пока он доберется до Цири, от ног могут остаться одни обрубки.

Происходящее вокруг даже на битву похоже не было. На какую-то метафору? Сцену из фантастического фильма? Искушение святого Антония, блядь…

От защитных турелей остались только оплывшие от ядовитой слизи металлические глыбы, мертвые и бесполезные.

Острый град ударил по его лицу; он поднял голову вверх и увидел, что Дейдра, описывая обеими руками широкие круги, вызывала ледяную бурю. На ее комбинезоне плясали черные тени, словно ее лапали невидимые руки, вымазанные грязью. Град, обрушенный чародейкой на поле бойни, больше калечил тела мертвецов, чем вредил бестелесным тварям.

Похолодало так, что на лице Адама мгновенно осел толстый слой инея.

Лучше бы он не поднимал голову вверх. Потому что наверху не было неба. Вместо небосвода на черное зарево были налеплены тысячи глаз, наблюдающие за ним. Улыбающиеся ему. Адам не представлял, как такое возможно, но он знал, что они улыбаются. Его же экранировали от психоделических штучек, неужели…

Нет чувства хуже, чем знать, но не понимать. Адам чувствовал, как по мере увиденного распухает мозг.

Да, точно, это просто сцена из фильма. Он актер экшн-флика «Киборги против эльфов». Идет спасать свою девушку из лап уберэльфа. Это единственное объяснение. Улыбочку, мистер Дженсен, вас снимает скрытая камера.

Потому…

Потому что это все не может быть реальным…

Не может быть…

Реальным…

— Дхойне! — рявкнула Дейдра, и сбила Адама с ног, буквально втолкнув в распахнутую дверь тюрьмы. Та была так раскрашена брызгами кровью, будто кто-то окатил ее из ведерка.

Ледяная преграда отрезала их от остального мира.

*****

Перед глазами все ещё стояла картина, в которой взвод «Беллтауэр» перемалывало в кровавые лоскуты. Адам вытер рукавом лицо (ну и рожа у него должно быть, самое то для свидания), оставив на нем смесь из самых разнообразных биологических субстанций. На пальцах остались крупные рытвины. Скоро слизь доберется до электроники, и будет поздно кого-либо спасать.

Адам посмотрел на тяжело дышащую эльфку. А как же ребенок? Как он выживет после такого?

— О себе заботься, дхойне, — огрызнулась Дейдра, поймав взгляд на свой живот, вымазанный отпечатком от черной лапы. Огненные волосы растрепались, глаза горели безумным огнем, она щерила мелкие зубки в жуткой гримасе. Неудивительно, что их раньше сжигали.

Он заботится о Цири. А это — ее ребенок. А значит, Адам должен его защищать.

Тюрьма и до произошедшего мало походила на курорт, а обзаведясь широкими мазками крови и слизи на стенах, стала напоминать католическое чистилище. Ад остался за ледяной преградой.

— Дженсен, — завибрировал динамик на окрашенной в тусклый свет стене. — Ты в курсе, что мы тут мир спасаем?

Вопрос был задан с рваным, дерганным израильским акцентом. Намир знает о их прибытии.

— А ты готов его погубить, — не растрачиваясь на паузы, продолжил наемник. — Ради чего, Дженсен? Ради малолетней соски? Для тебя жизнь миллиардов стоит меньше, чем ее? Жизнь моих детей?

Он, наверное, мог бы придумать на это какой-то остроумный ответ. Но он как-то никогда не был силен в остроумии, а учиться уже, наверное, поздно.

— Ну ты и мудак, Дженсен, — совершенно не скрывая своего презрения, сказал Намир.

Самое смешное — он действительно так считал. Джарон Намир считал Адама Дженсена аморальным дерьмом.

А это, черт подери, высокая планка.

— Мудак, — подтвердил он, стиснув зубы и почти не шевеля губами. — Полный и, к сожалению, единственный на этой планете.

Адам закашлялся и выплюнул на пол комок смешанной с кровью и осколками зубов слизи. Значит, черная дрянь уже добралась до внутренностей. «Носорог» и чудо-фильтры Шарифа пошли по пизде…

— До встречи наверху, — необычайно тихо сказал Намир.

Динамик замолчал.

Ну, значит, сюрприза не получится.

По крайней мере, их ждали. Кровотечение не останавливалось. Страж Здоровья не знал, за что и хвататься. Батареи показывали десять процентов заряда.