Новая Федра, или Жаркое из четырёх сердец

Его руки нежно скользили по её телу, и Мелисинда, тая от страстной неги, не могла удержаться, чтоб не коснуться рукой твёрдого и тугого интимного органа возлюбленного. Ощутив прикосновение нежных пальчиков, Вивенцио не в силах был совладать со своей страстью: семя выплеснулось раньше времени, забрызгав простыни и руки любимой… Мелисинда весело рассмеялась: нетерпение возлюбленного позабавило её. Её ласки и поцелуи стали жарче; Вивенцио отвечал с не меньшим пылом. В голове Мелисинды затуманилось, когда её молодой любовник, вновь собравшись с силами, ввёл в её заветную щель свой окрепший орган. Графиню пронзила боль, какую испытывает девушка в минуту первой близости с мужчиной, и стон, невольно сорвавшийся с её губ, был одинаково сладок и ей, и Вивенцио. Но после первого непроизвольного оргазма второй всё никак не наступал. Молодой наездник энергично гарцевал на своей юной кобылке, пытаясь вызвать его, и в увлечении оба забыли обо всём на свете. Мелисинда едва расслышала удары колокола, долетавшие через полураскрытое окно. Разгорячённая, уже начинавшая содрогаться в порыве охватившего её экстаза, она не обратила внимание на эти роковые звуки, тем более Вивенцио ускорил темп скачки — оргазм был близок, оба тяжело дышали, в глазах плыло, Мелисинда стонала и выгибалась всем телом в объятиях возлюбленного… Последний удар колокола, прозвучавший в ночи, слился с криком удовлетворения, который испустил Вивенцио — он, наконец, снова разрешился семенем! В эту блаженнейшую минуту его объятия были особенно крепки, и чем туже он сжимал Мелисинду и чем сильнее содрогался, тем слаще, тем упоительней ей было. Они заканчивали любовное соитие одновременно, являя собой как бы одно существо. Истосковавшаяся по любви Мелисинда с особенной жадностью впитывала в себя эти мгновения страсти, прижимаясь к возлюбленному, дрожью отзываясь на его дрожь. Отзвук последнего удара колокола, долетевший до её сознания, заставил её оледенеть: ей вспомнились слова ведьмы. Сердце её сдавило металлическим обручем. Она сделала движение встать, но было поздно: в комнате полыхнуло синее пламя, и в объятиях Вивенцио оказалась не его молодая жена, а мачеха с густо набелённым, изуродованным язвами лицом!

Свершилось то, о чём предупреждала колдунья: в полночь Мелисинда и Аурелия получили обратно свои тела.

Девушка очнулась на полу в тёмной комнатке с распахнутым окном. Сознание с трудом возвращалось к ней. Она никак не могла постичь, что же произошло после того, как она откушала из рук мачехи пирожное. В конце концов она решила, что это был обморок, сопровождавшийся бредом. Два бокала бургундского, выпитые ею на пиру, и головокружительно сладкое ожидание брачной ночи довели её до галлюцинаций, ведь не может же быть, чтоб она, Аурелия, вдруг превратилась в мачеху, а мачеха — в неё!

Она встала и с улыбкой направилась в опочивальню, где её должен был ждать Вивенцио. Но, едва войдя туда, она остановилась как вкопанная. На залитой кровью кровати лежали трупы Вивенцио и мачехи. Вивенцио только что, в отчаянии и ужасе, заколол графиню, приняв её за ведьму, а потом закололся сам, решив, что в образе прекрасной Аурелии любил колдунью, которая умела менять свой облик. Рукоятка кинжала торчала в груди молодого человека, а сам он бился в предсмертных судорогах. Когда к ложу приблизилась потрясённая Аурелия, он затих и раскрытые глаза его остекленели.

Всё ещё не веря, что её муж мёртв, Аурелия коснулась его плеча. Он лежал неподвижно. Из глубокой раны на его груди сочилась кровь.

— Так это был не сон! — воскликнула потрясённая до глубины души Аурелия. — Она всё-таки отобрала у меня Вивенцио!..

С минуту она смотрела на мёртвого мужа, а потом, вскрикнув, выдернула из его груди кинжал.

— Прощай, Вивенцио, мы встретимся на небесах! — проговорила она дрожащим, исполненным муки голосом и с силой вонзила в себя лезвие.

Свечи на столе словно задуло сквозняком; комнату, в которой лежали теперь три трупа, окутала тьма. В наступившей тишине послышались шаги и старческое кряхтение Бильды.

— Сколько ни учи этих бестолковых людишек, всё норовят сделать по-своему, — ворчала она, деловито наклоняясь над трупом Аурелии

Колдунья вспорола ногтями грудную клетку девушки и извлекла сердце. Точно так же она поступила с телами Вивенцио и Мелисинды.

Этой ночью в её пещере ярко пылал очаг и на большой сковороде жарились сердца Фрица и трёх сегодняшних мертвецов.

— Сказано же было этой дуре: перетерпи, подожди, — бормотала она, переворачивая кушанье ножом. — Нет, любви ей, видишь ли, захотелось… Больше любви, жарче, и прямо сейчас…А как было бы славно, если бы она осталась в теле молодухи, скольких мужиков она бы совратила, сколько новых сердец приманила бы для меня…

Ведьма втягивала носом аппетитный запах, исходивший от жаркого, чмокала губами и жмурилась от удовольствия.