Новая история денег. От появления до криптовалют

В XXI веке наступила эпоха экономики знания, а не контроля над территориями и полезными ископаемыми. Но лидеры некоторых отстающих стран даже, кажется, и не поняли еще, что прошлые времена ушли безвозвратно. Категории гражданского общества и социальной гармонии кажутся им чем-то несерьезным, приманкой для легковерных, лицемерным изобретением либералов. Россия, увы, в этом отношении вызывает ассоциации скорее с Гватемалой, чем Коста-Рикой, если не с Науру.

Но как насчет большого слона в комнате, которого невозможно не заметить? Разве недемократический и несвободный Китай не богат? Смотря в каком смысле. Конечно, это экономическая сверхдержава, тут спорить не о чем. Но если разделить валовой национальный продукт на число жителей, то окажется, что средний китаец раз в шесть с лишним беднее американца и в восемь с половиной раз — швейцарца. По уровню национального дохода на душу населения Китай отстает от таких стран, как Чили, Уругвай, Сейшелы и даже от России (от последней, правда, ненамного). И что особенно для Пекина должно быть обидно — в два с половиной раза от непризнанного, раздражающего Тайваня. Но и эта статистика сама по себе не дает еще полной картины. Надо взглянуть еще на уровень потребления, и тут обнаружится, что лишь порядка 30–35 процентов ВВП (по разным подсчетам) доходит до реального кошелька китайских семей, определяя их покупательную способность и уровень потребления. (Для сравнения: в России этот показатель — 53 процента, США — 69, Великобритании — 66.) Это искусственное положение, обеспечиваемое авторитарной властью, которая тем самым добивается высокого уровня новых инвестиций, поражая мир темпами экономического роста. Добавьте сюда вопиющую неравномерность распределения доходов, и становится очевидно, что большинство населения обречено на ежедневную изнурительную борьбу за мало-мальски приемлемый уровень жизни. Чего совершенно не видно, если не заглядывать за блестящие фасады больших городов. Но ведь и толпы благополучных, сытых, хорошо одетых китайских туристов, разъезжающих по всему миру, — это тоже всем известная реальность. Чем же ее объяснить? А тем, что при численности населения, приближающейся почти к полутора миллиардам, благополучное меньшинство — это уже десятки, если не сотни миллионов. Кто-то скажет: Китай развивается такими темпами, что сможет догнать и перегнать западные государства и по национальному доходу на душу населения. Дайте срок! Каких-нибудь десять лет… Ну хорошо, двадцать — тридцать, сорок, в конце концов, и есть шанс сравняться. Может быть, и так. Но откуда уверенность в незыблемости авторитарного общественного устройства? За это время вполне может измениться и политический строй страны. Как правило, наевшийся, разбогатевший да еще посмотревший мир средний класс рано или поздно обретает вкус к свободе. Ну и главное, наверно: пандемия коронавируса очень наглядно показала всю хрупкость социально-экономических конструкций современного мира, наивность наших привычных ожиданий. Глобальные изменения накапливаются незаметно. Но в какой-то момент человечество может столкнуться с принципиально новыми и невероятно трудными вызовами, когда все прежние рецепты, включая упования на постоянный рост экономики и качества жизни, окажутся устаревшими и более не работающими. Придется тогда срочно искать новые способы выживания цивилизации.

Третья сигнальная

Пора подводить итоги.

Главный пророк капитализма Адам Смит учил, что именно свобода развязывает руки участникам рыночных процессов, что разумный риск при этом — непременное условие прогресса. Но это не значит, что у государства нет и не должно быть регулирующей роли в отношениях с рынками — последние банковские и биржевые эксцессы, а также катастрофические последствия пандемии лишний раз ясно это показывают. Но пределы этих разумных ограничений очевидны — необходимо лишь то, что достаточно. Ограничения должны быть минимальными — но все же эффективными. Хотя легко сказать: где тот Кейнс, что угадает количественную оценку этого необходимого, но достаточного?