Новая хронология Греции

Гошар и Росс обнаружили довольно явные следы, говорящие, по их мнению, о подлоге. В Лондоне Поджо жил, очень обманутый в расчетах на щедрость Бофора. В 1422 году Пьеро Ламбертески предлагает ему проект какой-то исторической работы, которая должна быть выполнена по греческим источникам и в строгом секрете, в трехгодичный срок, во время которого Поджо будет обеспечен гонораром в 500 золотых дукатов. "Пусть он даст мне шестьсот и — по рукам! — пишет Поджо, поручая Никколи сладить это дельце. — Занятие, им предлагаемое, очень мне нравится, и я надеюсь, что произведу штучку, достойную, чтобы ее читали". Месяцем позже он пишет: "Коли я увижу, что обещания Пьеро перейдут от слов к делу, то — не только к Сарматам, к скифам я рад буду забраться ради работы этой… Держи в секрете проекты, которые я тебе сообщаю. Если я поеду в Венгрию, это должно остаться тайною для всех, кроме нескольких друзей". В июне: "Будь уверен, что если мне дадут время, я сочиню вещь, которою ты будешь доволен. Когда я сравниваю себя с древними, я опять верю в себя. Если взяться хорошенько, то я ни перед кем не ударю в грязь лицом". Где он был затем, неизвестно. По Корниани, в самом деле, зачем-то жил в Венгрии. По Тоннели, приехал прямо во Флоренцию. Состоялась ли его загадочная сделка с Ламбертески, мы тоже не знаем… Но если даже и нет, остается впечатление, что Ламбертески предлагал Поджо выполнить какой-то тайный исторический труд. Тайна предполагалась настолько строгою, что Поджо должен был работать в Венгрии, меж тем как его предполагали бы все еще в Англии. Для работы этой он должен был изучать греческих авторов… В этой работе ему предстояло состязаться с античными историками. И, наконец, весь секрет, которого от него требовали, а он принимал, показывает, что дельце-то предполагаемое было, хотя и литературное, и ученое, но — не из красивых. Заметим, предложение Ламбертески было не случайным: Поджо уже был один раз пойман на изготовлении фальсификата. Несколькими годами ранее он выпустил в свет у Никколи "Комментарии Кв. Аскония Педиана". Оригинала никто никогда не видал, а все копии Никколи переписывал тоже с копии, присланной ему Поджо из Констанца. Успех был громадный, хотя ученый мир быстро разобрал, что дело тут неладно. Поджо, кажется, мало и заботился о том, чтобы скрывать свой подлог. Успех подложного Аскония Педиана вызвал целую серию других подлогов от имени того же фантастического автора, но все они были слишком грубы и немедленно разоблачались. Поджо оказался лишь искуснее других.

Прежде чем начать свою аферу с Тацитом, он пробует запродать Козьме Медичи и Леонелло д'Эсте какой-то великолепный экземпляр Тита Ливия — и опять в таинственной обстановке: на сцене дальний монастырь на островке Северного моря, шведские монахи и пр. Тут дело вряд ли шло о подлоге сочинения, но очень могло идти — о подлоге экземпляра. Известно, что Поджо владел ломбардийским почерком в совершенстве, а именно такой рукописью он и соблазнял принцев. Но тут у него дело сорвалось, и затем драгоценный экземпляр исчезает куда-то без вести… Замечательно, что в этот период жизни своей Поджо, столь вообще плодовитый, не пишет почти ничего своего. Зато он бесконечно много учится, — и систематически, односторонне, видимо, дрессируя себя на какую-то ответственную работу по римской истории имперского периода. Никколи едва успевает посылать ему то Аммиана Марцеллина, то Плутарха, то Географию Птолемея и т. д.

Гошар считает, что начинал свой подлог Поджо один, но был вскоре вынужден посвятить в это дело и Никколи. Сначала они, вероятно, пустили в обращение так называемый 2-й Мецидейский список, а 1-й придержали в целях "содрать две шкуры с одного вола", однако вскоре "рынок был испорчен" появлением значительного числа разоблаченных подлогов. Поджо не решился рисковать второй раз. Этот 1-й список был, вероятно, пущен в обращение его сыном Джованни Франческо, после того, как он промотал все состояние отца.

Кроме указанных произведений, фирма Поджо — Никколи пустила в обращение тексты следующих классических авторов: полного Квинтилиана, некоторые трактаты Цицерона, семь его речей, Лукреция, Петрония, Плавта, Тертуллиана, некоторые тексты Марцеллина, Кальпурния Секула и др. После находки Тацита рынок всколыхнулся: в 1455 году Энох д'Асколи нашел в каком-то датском монастыре (и снова монастырь, и снова на севере) Тацитовы "Диалог об ораторах", "Жизнеописание Агриколы" и "Германию", язык которых и характер, как известно, значительно разнятся от "Истории" и "Анналов". Появились на рынке "Facetiae", приписываемые Тациту, и подлог был не скоро разоблачен.