Новая лирика. Годы

Горизонты вмерзают в лёд.

И в какой-то истоме серой

Неподвижность души живёт.

И от этого день напрасен.

Ширь беззвучна. И даль слепа,

За окошком засохнет ясень.

За порогом умрёт тропа.

Тощий колос раскинет руки.

Затуманится дом тоской.

И придут в изумленье внуки

От такой наготы людской.

Нет, не звал я безделье в гости,

За него я не дам гроша.

От безделья ржавеют кости.

От безделья болит душа.

Из дневника

Кляну себя за многое,

За то, что на пути

Я часто слово строгое

Старался обойти.

Кляну себя за многое,

За то, что в некий день

Неприбранной дорогою

Ко мне пробралась лень.

Кляну себя за многое,

За то, что - вот беда! -

Я в песенку убогую

Влюблялся иногда.

Кляну себя за многое,

За то, что мне назло

Притворство мягконогое

Войти в мой дом смогло.

Кляну себя за многое,

За то, что в трудный час

Я гладкое, пологое

Предпочитал не раз.

Серость

Серость – пыль человечества.

По обычнейшим мерам.

Ты прости мне, Отечество,

Если в чём-то был серым.

Если вырядил в платину

Серость мысли и чувства.

Ненавижу серятину –

Мне до крайности грустно.

Мне до ужаса больно,

Мне немыслимо страшно,

Коль гремел колокольно

Очень сереньким маршем.

Но всего мне страшнее,

До слезы, до удушья, -

Над забытой траншеей

Серый флаг равнодушья.

Хлеб

Михаилу Алексееву

Зябь... Это значит – поля озябли.

Зябь... Это зябко самой земле.

Зябь... Это птица замёрзла. Зяблик.

Тоненький луч на косом крыле.

Зябь… А ведь надо по этой зяби

Пласт отвалить, размыкая круг.

А тут ещё тучи разверзлись. Хляби.

А тут ещё ветер сечёт вокруг.

Вот так пахари!

Вот так ухари!

Так от-а-хали,

Так от-у-хали,

Уж не чудо ли?

Где вы видели

Столько удали —

Столько выдали!

Зябь… Это значит — поля озябли.

Зябь... Это зябко самой земле.

Зябь... Это птица замерзла. Зяблик.

Тоненький луч на косом крыле.

Хлеб! Хлеб! Хлеб!

Что в жизни святее хлеба?

Только сама земля

Под желтой ковригой неба.

Преддверие

Деревья были тощими.

Был на исходе март.

Был галочий над рощами

Рокочущий азарт.

Неслись лучи — не густо ли?

И днями напролёт

Земля пила без устали

Самочистейший лёд.

Жила вода в проталинах.

В корнях копился хмель.

А где-то, весь в подпалинах,

Уже бежал апрель.

И много снега ломкого.

И в эту непролазь

Томленью леса громкого

Душа отозвалась.

Дорога

Всё кончается. Даже дорога.

A казалось — не будет конца.

Родилась у родного порога,

А умрёт у чужого крыльца.

И была она громом булыжным.

И была она тише травы.

По далёким краям и по ближним

Я прошёл, не склонив головы.

Ты меня приучила, дорога,

Где бы ни был, в любой стороне,

За грехи мои взыскивать строго,

А за хмурую святость — вдвойне.

Не ханжа и не праздный гуляка,

Сколько вёрст я прошёл по тебе.

А уж драка случалась — так драка,

До кровавых зарубок в судьбе.

Пусть же вечно у дальнего лога

Мне поёт на рассвете труба...

Всё кончается. Даже дорога.

Не кончается только судьба.

Вечная тема

Войны начинаются внезапно.

Ходит по границе тишина.

А потом обвал. И сразу пятна.

Красные. И – вот она – война!

Вот она – гремучая, шальная,

Вся в лоскутьях дыма и огня,

Землю под железо подминая,

Целится ракетами в меня.

Падаю. И поднимаюсь снова.

Падаю. И вновь бегу. Бегу.

И все меньше тёплого. Живого.

Мертвецы чернеют на снегу.

Жрёт огонь убитые деревья.

А погибель целится в меня.

И висит распятая деревня

На гвоздях прицельного огня.

Отступись, погибель, сделай милость.

Мёртвый я? Или ещё живу?

…Ты зачем, война, опять мне снилась?

Ни во сне б тебя. Ни наяву.

Зимнее

А я всё гладил снег рукой,

А он всё звёздами отсвечивал…

На свете нет тоски такой,

Которой снег бы не излечивал.

Живёт он в белом шалаше,

Колдует там необычайно,

Ах, этот снег… В его душе

Всегда какая-нибудь тайна.

То станет жёстким, будто лёд,

То всё заткёт суровой пряжей,

А то вдруг крыльями взмахнёт

И - вот он - лёгкий да лебяжий…

Летит… летит… Лови его

Губами. Горстью. Без оглядки.

Гляди на это волшебство -

Как он с землёй играет в прятки.

Как затаится вдруг. Немой.

Как петь начнёт. А то засвищет.

Ни по кривой, ни по прямой,

Никто и следа не отыщет.

И снова добрый… И простой.

И просветлённый весь. И новый.

Омою душу чистотой

И прямотой его суровой.

Он весь как музыка. Он - весть.

Его безудержность бескрайна.

Ах, этот снег… Не зря в нём есть

Всегда какая-нибудь тайна.

Неожиданность

Перед тем как солнцу

Скрыться в облака —

Пробежит по синему

Красная строка.

Перед тем как грому

Падать с высоты —

Бросит с неба молния

Жёлтые цветы.

Перед тем как морю

Грянуть в берега —

Ветры суматошные

Ринутся в бега.

Перед тем как рухнуть

На могильный склон —

С губ берёзы раненой

Оборвётся стон.

А вот как подкралась

К нам с тобой беда —

Не узнать нам этого,

Видно, никогда…

***

Дом пустеет, когда тебя нету.

Стынут стены. Сдвигается стол.

Окна тянутся створками к свету.

И от горя шатается пол.

Каждый угол разлукой распорот.

Даже дверь холодна, будто лёд.

Скоро сумерки лягут на город.

И ещё один вечер придёт.

Я зову не к суду, не к ответу.

Пусть минует нас эта беда…

Дом пустеет, когда тебя нету.

Стены стынут. И плачет вода.

Спутница

Мне давно написать бы об этом,

Как в лесном неоглядном краю

По каким-то подспудным приметам

Нахожу я берёзку свою.

Высока. И не очень ветвиста.

В запоздалой небойкой красе.