Новая Неистинная Пара (СИ)

Мне не нужен был бодигард, а у Инги они уже были. Константин сам попросил взять парня в стаю Стефана, чтобы познакомить будущего вожака с другими традициями, ведь и повадки оборотней менялись от стран и культур людей. Невозможно прятаться среди людей, и при этом не меняться самим. Николай был водителем нашего автомобиля в этой поездке.

Когда началась пальба, я и не задумался о том, кто со мной рядом. Я выбрал Ингу, а теперь платил за свой выбор.

Я смотрел на обрубок человека. Оторванная нога, чуть ниже колена, оторванная рука, вместо лица — кровавая маска. Молодой волк, который еще вчера заигрывал с внучкой Стефана, а сейчас… умирал. Я мог бы спасти его. Да, сердце у него не билось, но сознание еще сохранялось. Регенерация все равно боролась за жизнь оборотня. У меня тоже, когда-то останавливалось сердце, и я знаю, что это за чудовищная боль! Я мог бы спасти его, но волк без лап… Моих сил не хватит, чтобы вытащить все осколки, собрать почти разрезанное сердце и вернуть ему конечности.

— Про-с-ти-те… мас-тер, — прохрипел волк, узнав все-таки меня.

Я склонился над обрубком, положил руку на голову — и забрал его жизнь. Волк не ощутил боли. Просто перестал дышать, даже не выдохнув в последний раз.

А через миг, как в классике: «Я услышал свой последний выстрел». Одновременно с этим звуком позвоночник, где-то между лопаток, будто спицей укололи, а грудь словно кипятком обварили.

Уже падая на тело молодого альфы, успел подумать: «на вылет…». А затем — чистая тьма мгновенной, и такой знакомой смерти.

Часть 1. Влад. Глава 6 (11.05)

Часть 1

Глава 6

(Влад)

Две минуты и девять секунд реального времени — это много или мало?

Две минуты, которые в обычной жизни мы не ощущаем, не чувствуем, не определяем. Всегда можно поставить сознание человека в рамки внешних условий, чтобы такой короткий промежуток времени стал заметен. Например: запихнуть человека в горячую воду на две минуты или вогнать ему под ногти спицы на те же две минуты.

Но, что же такое две минуты за гранью бытия, когда твое тело мертво? Это, я вам скажу, непередаваемые ощущения, растянутые в вечности. За три сотни лет своего бытия Мастером я умирал больше двадцати раз, и не могу сказать, что к этому можно привыкнуть. Более того, я убежден, что «привыкнуть» к собственной смерти может только полный псих, окончательно лишенный всех моральных якорей. Такое существо должно быть больше монстром, чем человеком.

Я же к монстрам себя не относил, чтобы кто не говорил и не думал, но все же столько смертей подарили мне некий опыт. Например: я научился почти мгновенно определять, какая эта смерть — настоящая или временная. Настоящая, как вы понимаете, может быть только одна. Вампиры ее еще зовут «окончательной». А вот временных, у таких как я, может быть великое множество.

Так называемое «бессмертие», которое даже моя пара умудрилась поставить мне в вину — это почти полная регенерация любых повреждений тела. Нет, если меня распылить на атомы или выкинуть из самолета на высоте пары-тройки км, то я несомненно встречусь с настоящей смертью (хотя, пожалуй, про самолет — тут не уверен), но вот такое ранение, какое нанесли сейчас лишь «временно» меня убило, как бы нелепо это не звучало.

Пуля, явно пистолетного, а не автоматного калибра, прошла в ногте от сердца и вышла наружу. Должно быть, сейчас мой труп заливал кровью тело убитого мной же волка, но здесь, в безграничной пустоте, не было ничего на чем могло бы сфокусироваться сознание.

Уже не припомню, кто из ученых-маньяков установил, что человеческий мозг не может быть в полной пустоте и темноте, но факт такой и правда имеет место. Не пройдет и получаса, как голова начнет галлюцинировать, выдавать картинки и звуки…

Эх, а вот мне подобное не грозило. Если я и сойду с ума, то не от собственного одиночества, а от собственного попустительства. Ярость — вот то, что превращает Мастера в чудовище, настоящее без красок романтики из романчиков. Если я теряю контроль, полностью сам убираю в себе голос совести и адекватности, то наружу вылезает тот, с кем желали бы встретиться, только сценаристы фильмов ужасов и только после моего вскрытия, чтобы зарядиться «вдохновением» на новые сюжеты. Асс…

Ложью было бы с моей стороны утверждать, что такого состояния у меня не было. Да, я убивал, случалось, что и невиновных, и просто тех, кто оказался не в том месте и не в то время. Было в моей судьбе всякое, и грязное, и подлое, и откровенно тошнотворное.

Я не герой, более того, я даже не «антигерой», который своей холодной брутальностью притягивает девушек в разных сюжетах Голливуда. Им, девицам, конечно же, кажется, что он — такой плохой герой — имеет в прошлом страшную рану, из-за которой сейчас нелюдим и задумчив, рассматривая закат. А вот она, вся такая красивая и хрупкая, единственная сможет рассмотреть за броней ранимую, страдающую душу. А в конце книжки или киноленты этот полный отморозок станет «лыцарем». И разумеется, только для нее одной.