Новая жизнь

Не жалей себя. Не верь в то, что твоя личность и твое существование единственны и неповторимы. Не жалуйся, что сила твоей любви не была оценена. Однажды, в давние времена, я прочел книгу, вы знаете; я влюбился в девушку; пережил что-то нечто серьезное. Она не поняла меня… Исчезла… Интересно, что они сейчас делают? Джанан в Германии… на Банхофштрассе… Интересно, как там она… Ее доктор-муж… Не думай об этом. Смазливый тупица-доктор… Всегда читает книги с карандашом… Не думай об этом… Он приходит вечером домой… Джанан его встречает… Красивый дом… Новая машина… И двое детей… Не думай об этом… Дурень-муж… А вдруг меня отправят в Германию с делегацией строителей для обмена опытом… И однажды вечером мы встретимся в консульстве… Привет… Ты счастлива?.. Я очень тебя любил… А сейчас? Я все еще люблю тебя… Я люблю тебя… Я готов все бросить… Я могу остаться в Германии… Я так люблю тебя… Я стал убийцей ради тебя… Нет, не говори ничего… Ты такая красивая… Не думай об этом… Никто не будет любить тебя так, как я. Ты помнишь, однажды, когда у автобуса лопнула шина, мы среди ночи оказались в толпе пьяных гостей свадьбы… Не думай…

Иногда я, напившись, засыпал, а когда спустя несколько часов просыпался, то видел, что синий медвежонок, стоявший на голове, когда я садился на диван, теперь сидит ровно и смотрит телевизор, и я удивлялся: интересно, в какой момент я усадил медведя на его кресле ровно? А иногда, рассеянно посмотрев пару клипов каких-нибудь иностранных песен, я вспоминал, что мы с Джанан слушали эту песню вместе, в кресле автобуса, когда я чувствовал, что наши тела слегка прикасаются друг к другу и на моем плече — жар ее хрупкого плеча. Смотри, смотри, как я сижу и плачу, слушая музыку, которую мы когда-то слышали вместе. Однажды я раньше жены услышал, что дочка отчего-то кашляет у себя в комнате, и, взяв на руки проснувшуюся малышку, принес ее в гостиную. И пока она смотрела на экран, я, с благоговением разглядывая ее руки — безупречные копии рук взрослого человека, и поразительные изгибы ее пальчиков и ногти, задумался о книге, именуемой жизнь… И вдруг моя дочка сказала:

— Дяде сделали пиф-паф!

Мы с интересом смотрели в лицо потерявшего надежду, невезучего человека, которому сделали «пиф-паф».

Пусть внимательный читатель, который следит за моими приключениями, заметив, что по ночам я предаюсь выпивке, не считает, что я махнул на себя рукой и мне тоже давно сделали «пиф-паф». Как большинство мужчин, я тоже разочаровался в жизни, не дожив до тридцати пяти лет, но все-таки я мог держать себя в руках и благодаря чтению наводить некоторый порядок в голове.

Я много читал. Но не только ту книгу, что изменила мою жизнь, а другие тоже. Читая, я никогда не пытался искать глубокий смысл в своей разбитой жизни, не пытался искать нечто прекрасное в грусти. Что, кроме любви и восхищения, можно испытывать к Чехову, к этому талантливому, скромному и больному чахоткой русскому?.. Но я расстраиваюсь из-за читателей, которые с чеховской чувствительностью пытаются найти некое эстетическое значение своей прошедшей впустую жизни и, постоянно бахвалясь ничтожеством этой жизни, испытывают чувство красоты и величия; я терпеть не могу писателей, которые со знанием дела превращают в собственный успех потребность этих читателей в утешении. Поэтому я бросал, не дочитав, очень много современных романов и рассказов. Ах, бедняга, он пытается спастись от одиночества, разговаривая с собственной лошадью!.. Ой-ой-ой, дряхлый отпрыск аристократического рода, постоянно поливающий цветы в горшке, свою единственную любовь… Ох, бедный-несчастный чувствительный парень, всю жизнь ожидающий среди старых вещей, ну скажем, письмо, которое никогда не придет, или бывшую возлюбленную, или свою невнимательную дочь… Писатели, показывая нам своих героев в разных странах и разных обстановках, героев, постоянно выставляющих напоказ свои раны и боль, позаимствовав их из Чехова и огрубив, на самом деле в один голос говорят следующее: «Смотрите на нас, на нашу боль и на наши раны, смотрите, какие мы восприимчивые, какие тонкие, какие особенные! Боль сделала нас тоньше и уязвимее вас. Вы хотите быть такими же, как мы, хотите превратить собственное ничтожество в победу и в чувство превосходства, правда? В таком случае поверьте нам, поверьте в то, что наша боль гораздо приятнее обычных радостей жизни, и этого достаточно».

Читатель, именно поэтому поверь не в меня и не в боль и жестокость рассказанной мной истории; но поверь в то, что мир безжалостен! И потом, эта современная игрушка, именуемая романом, это самое главное изобретение западной цивилизации, — она не для нас и не для нашего ума. А то, что читатель слышит мой резкий голос с этих страниц… Я до сих пор не могу понять, как мне жить в этой незнакомой игрушке.